– Майорские погоны Назарову вручать будете?
– Пока приказ не объявлен – это секрет! – невозмутимо ответил полковник.
– А то, что обмывать будем «У Юрика» в шесть тридцать – тоже секрет?
– Тоже. Что ты все вперед забегаешь!
– Разрешите идти?
– Иди, Костя, иди…
Вернувшись в кабинет, Анисимов вынул из ящика стола новенькие майорские погоны, снял трубку многоканального пульта связи, соединился с дежурным, коротко распорядился:
– В четырнадцать тридцать построение личного состава на плацу перед главным входом! Форма одежды – повседневная для строя! Без оружия!
– Понял, товарищ полковник! – судя по голосу, дежурный тоже был осведомлен о причинах сбора.
Вообще-то подразумевалось, что оглашение приказа явится приятным сюрпризом для капитана Назарова. На самом деле, как только приказ подписан, информация об этом моментально облетает подразделение и в первую очередь становится известной заинтересованным лицам. Зачастую сам именинник готовит новые погоны, прикручивает к ним звездочки и сдает в кадры, а потом получает обратно в торжественной обстановке. Но Анисимов считает, что это уже полная профанация, и заставляет кадровиков самостоятельно готовить аксессуары нового звания. Поэтому на построении Назаров увидит свои погоны действительно впервые.
* * *
Махачкала. Рынок
Неприметная белая, забрызганная грязью «Нива» с четырьмя угрюмыми молодыми мужчинами прокатилась вдоль решетчатого забора, на котором, как на паутине, красовались, похоже, чуть ли не все унесенные ветром в Махачкале полиэтиленовые пакеты. Недаром говорят: ветер здесь дует два раза в год – шесть месяцев с моря и шесть месяцев с гор. «Нива» проехала мимо парикмахерской, на которой красовалась вывеска: «Мужской и женский зал, маникюр, педикюр, коррекция бровей». И, наконец, свернула к служебному входу в Центральный рынок.
Сюда заходят продавцы, здесь выгружают товар, отсюда ближе всего к зданию администрации. Хозяин, Ризван Рахманов, на месте – прямо у входа, среди гор мусора: куриных перьев, апельсиновых очисток, обрывков оберточной бумаги, яичной скорлупы, разбитых ящиков и скомканных газет, – стоит черный-пречерный «Бентли» с дергающимся в такт громкой музыке водителем за рулем. На Кавказе черный – это самый козырный цвет. А в Средней Азии наоборот – больше ценится белый. Рядом с «Бентли» – не менее черный «Мерседес-Гелендваген» охраны. Машины тщательно вымыты и натерты до сияющего блеска, но опытный глаз без труда различит на них за версту узнаваемую московскую пыль, покрывающую все шикарные машины, на которых разъезжают уважаемые люди свободолюбивых кавказских республик.