Пронзительный вскрик заставил Люка проснуться. Никакого движения по ту сторону гаснущего костра. Он подкинул свободной рукой несколько веток в огонь, и костер разгорелся снова.
Потом он бросил мимолетный взгляд на лицо своей спутницы. Это было лицо не принцессы, не сенатора и лидера Альянса; это было лицо продрогшего ребенка. Влажные губы манили его. Он наклонился ближе, ища в их гипнотической алости убежище от осточертевшей сырости болота.
И заколебался, отпрянул назад. Что ни говори, она аристократка, лидер повстанцев, а он, несмотря на все его подвиги на Йавине, всего лишь пилот, и к тому же простого происхождения. Крестьянин и принцесса, с отвращением подумал он.
Ему поручено защищать ее, и он не станет злоупотреблять оказанным ему доверием, насколько бы безнадежными ни были его собственные мечты. Он будет защищать ее от всего, что выпрыгивает из мрака, крадется по земле и падает с веток, под которыми они проходят. И сделает это вне зависимости от чувств, которые он к ней испытывает, — уважения, восхищения и, возможно, самой сильной из эмоций — безответной любви.
Я буду защищать ее даже от себя самого, мелькнуло в усталом мозгу. Спустя пять минут Люк уже спал…
Он проснулся первым, что позволило избежать любого намека на неловкость. Убрав руку с плеча принцессы, он мягко потряс ее раз, другой. На третий она села, напряженно выпрямив спину, широко распахнув глаза и оглядываясь с таким выражением, с каким смотрит человек, которого резко разбудили. Повернулась, удивленно глядя на Люка. Потом события последних дней всплыли у нее в памяти, она немного расслабилась.
— Извини. Не сразу сообразила, где я, и немного испугалась.
Она принялась рыться в своем рюкзаке, Люк последовал ее примеру. Ц-3ПО весело прощебетал: — Доброе утро.
Пока где-то за их спинами поднималось затянутое облаками солнце, потихоньку нагревая туман, они перекусили; скудный завтрак, всего лишь концентраты из аварийного запаса.
— Интересно, кто придумал эту гадость? — она скорчила гримасу отвращения, откусив кусочек розового кубика. — Может быть, даже машина. В этой еде нет ни запаха, ни вкуса.
Люк старался не показывать, до какой степени ему самому противна эта еда.
— Понятия не имею. Задача этих кубиков — наше выживание, а вовсе не удовольствие.
— Хочешь еще? — она протянула ему голубой кубик с консистенцией засохшей губки.
Люк взглянул на него с таким видом, точно его слегка затошнило.
— Нет… Как-нибудь потом. Я сыт.
Она понимающе кивнула и улыбнулась, он усмехнулся в ответ.
Костюмы и плащи с подогревом позволяли сохранить тепло, а поздним утром стало так жарко, что пришлось снять плащи, скатать тонкий материал и убрать в карманы костюмов.