Через полчаса дядя встречал Катю на перроне, помогал спустить со ступенек чемодан и подавал по-джентльменски руку. Потом они шли по залитой дождем дороге, и Володя держал над ними огромный черный зонт, а она со смехом рассказывала ему о своих соседях по купе, о ворчливом скряге Стражиче, спрашивала, все ли чехи такие, и о том, как она сама ночью чуть не свалилась с верхней полки.
Их темные, размытые дождем фигуры уходили все дальше и дальше, теряясь в неярком свете вокзальных фонарей, и силуэты их отражались в лужах на асфальте, подергиваемых иногда рябью, которую приносил ветер. Тот, кто видел это сквозь стекло черного автомобиля, стоявшего на парковке, был очень задумчив и, когда очертания Кати и Володи уже невозможно было разглядеть из-за плотной стены дождя, таинственный зритель прижал худую ладонь с тонкими пальцами к холодному стеклу, словно выражая молчаливую просьбу. «Не уходи, не у-хо-ди…» – беззвучно шептали чьи-то губы, оставляя на холодном стекле след горячего дыхания.
Потом Ковалевич не могла поверить свалившемуся на нее счастью – они с Володей ехали по ночной Праге…
Таинственность и загадка, которых она так ждала, были перед ней – в своем стократном, миллионном увеличении – готические соборы, шпили башен, уносящиеся ввысь, протыкающие небо; мосты и древние скульптуры, освещенные огнями улицы и дороги – все это не могло оставить равнодушным и самого безразличного человека в мире, а Катя к таковым не относилась точно. Сумасшедший ветер, врывающийся в открытое окно, лохматил волосы, и она отдавалась этому ощущению свободы, которая никогда не подкрадывалась к ней так близко. Володин голос, который негромко рассказывал ей о чем-то, и сам Володя, который вел машину легко и быстро, чешское радио – в первые минуты встречи с Прагой все это было фоном, она была наедине с этим новым для нее городом – городом, навсегда укравшим ее сердце.
Потом, остановившись у подъезда пятиэтажного дома где-то в районе Вышеграда, они захлопывали за собой дверцы серебристой «Тойоты», и Катя долго, задрав голову, всматривалась в окна и крыши соседних домов, и все вдыхала ночной воздух – как некоторые вдыхают аромат самого лучшего на свете табака.
***
Было около трех часов ночи, когда она услышала шум. На улице шел дождь и воздух был насквозь мокрый и прохладный на ощупь.
Ковалевич направилась в кухню, почему-то остановилась, замерла, прислушиваясь к доносившимся оттуда мужским голосам.
Один голос принадлежал дяде, второй был мужественным, но не грубым.
Она чувствовала сильный запах виски. С осторожностью кошки Катя выглянула из-за выступа в стене.