Ксюха отправилась к холодильнику, открыла, глубоко залезла в него в поисках чего-нибудь съестного. Нашла пончики с клубничным джемом и шоколадку. Кухня молча осудила ее за это излишество, но ей было все равно – у нее, у Ксюхи, есть абонемент в фитнес-зал, который она довольно часто посещает. Потом засунула в рот вишневую жвачку. Вкус быстро закончился, но осталось ощущение – легкое, мимолетное. «Вечер со вкусом вишневой жевачки…» – вспомнила она услышанные где-то слова. Ах, это же Мэри Джейн. Мэри Джейн.
Ксюха достала косметичку, накрасилась. Переоделась и поехала к маме.
Однажды Зверобой сказал мне, чтоб я «больше думала о своем будущем». А я подумала, что как тут еще больше, если и так только об этом и думаю. Знаете, он очень напоминает мне Ваньку, хотя он, Ванька, таким аскетом не был. Да и вообще он, конечно, был совсем другим, но что-то есть в них очень похожее. Зверобой – он такой, как бы это… серый кардинал, что ли. Мне так кажется, он раньше был связан с политикой, потому часто у него бывают фразы на эту тему, реплики такие. Что-то такое:
– Наверх. Карабкайся наверх. Дальше, выше. Выбери ту высоту, откуда самый красивый вид, пусть даже высокогорный воздух больно ранит легкие. Не сиди на месте. Действуй. Жизнь – в движении.
Я сама иногда думаю: зачем я прихожу к нему? Все эта тоска, черт ее подери, когда не знаешь, куда себя деть. Посидишь у него, помолчишь, услышишь его слова, и легче становится, правда. Сначала кажется, что он безумец – ну какой человек в его возрасте будет добровольным узником в собственной квартире, да? А потом подумаешь, поразмыслишь над его словами, и кажется, что это ты – беспросветная необразованность. Аскетизм привлекает. Романтика. Я всегда пытаюсь угадать, кем он был в той, прошлой жизни, когда еще гулял по улице, работал, ходил в кино… И никогда не нахожу ответа – все профессии кажутся слишком глупыми для него, мелкими. Может быть, он шпион Соединенных Штатов? Или художник? Торговец алмазами? Владелец золотых приисков? Но уж точно не какой-нибудь обычный бизнесмен или адвокат, стопудово.
– Зверобой? – пытаюсь вывести его из задумчивости.
– Ну.
– Слушай, Зверобой, а ты в Германии был?
– Нет, не был.
– А в Лондоне?
– Не был.
– А в Париже?
Упоминание о Париже произвело на него неожиданное впечатление: он поднял голову, глянул на меня так странно, глухо, жестко, снял одеяло с ног – он всегда держит их в тепле – встал, взял со столика сигару, пытался зажечь ее, и руки у него дрожали.
– Зверобой?..
– Нет. Я не был там.
Снова сел, нахлобучил эту шляпу на самые глаза.