В пять семнадцать я подходила к кинотеатру. Где Боб? Цветастая рубашка сразу бросается в глаза, ее нельзя не заметить. Но Боба не было! В чем дело? До начала три минуты! Немногочисленный народ гуляет тут же, но все уже, наверное, в зале… Оглядываюсь, ищу глазами…
От стены чуть поодаль отрывается незнакомая фигура и направляется ко мне. Его руки засунуты в карманы, лица еще не видно. Он идет походкой вполне уверенного в себе человека. Коренастый, крепкий. Абсолютно черная фигура – спиной к солнцу… Приближается. Я прищуриваюсь: черные выглаженные брюки, безупречная черная рубашка с короткими рукавами, красный узенький галстук. Темный волос гладко падает на плечи. Он снимает черные очки, улыбается спрятанной в модно выбритой бороде улыбкой.
– Боб?..
– Здравствуйте, Мари. Рад видеть вас. Ну что, мы идем? – он, все так же чуть улыбаясь, сгибает руку, чуть наклоняется (он немного выше меня). Я беру его под руку и мы идем в кино – я, недоуменно поглядывая на него и в тайне радуясь этой перемене, он – радостно улыбаясь произведенному впечатлению.
И все-таки меня интересовал один вопрос, который я сразу же решила задать, чтобы не мучаться:
– А где же дреды, Боб?
– Ловкость рук…
– И все?
– А что еще нужно?
– И никакого мошенничества?
– Абсолютно.
Весь фильм я пыталась понять, что-то решить для себя. Я была удивлена. Мне было плохо. Мне было радостно и легко. Человек из прошлого… А разве прошлое – это всегда плохо? Прошлое – это я, я вся – целиком и полностью… Это мои мысли и мечты, это мои вопросы и полученные на них ответы. Его, Ванькины ответы. Но ведь это не Ванька. Я хотела найти в нем Ванькины черты, Ванькины взгляды. Но они же не братья по крови, в конце концов! Думаешь, он не понимает, что ты сравниваешь его с тем, другим, смотришь на него и представляешь на его месте другого человека? Нет… С ним самим было просто хорошо – спокойно и свободно, с ним, и ни с кем другим.
И за весь вечер – ни слова о Ваньке. Не знаю, может быть, мы оба понимали, что не надо о нем говорить, что у каждого из нас до сих пор – боль и неутихающее чувство вины… И весь вечер – неотрывно следящий за мной взгляд блестящих темных глаз… Он думал, я не замечу.
– Ксюш…
– Да?
– А что правда было бы, если б ты в тот день не оказалась в том районе?
– Что было бы с тобой? Ну, я же говорю, тебя увидела бы милиция, которая всегда всех бережет, или тебя увидел бы кто-нибудь другой, жадный до чужих вещей…
– Да нет, не со мной. Вообще?
– Вообще?
– Ну да.
– Ничего бы не было.
– Совсем ничего?
– Да, не было бы ничего.
– «Не было бы ничего»? Или ничего не было бы?