Наступление необычно обмундированных рослых молчаливых солдат подействовало на русских ошеломляюще. Взятые в плен раненными, русские солдаты признавались, что противники показались им какими-то неземными пришельцами. Сопротивление таким воинам виделось просто немыслимым. Линии наступавших шотландцев протянулись по фронту более чем на милю. Казалось, число атакующих огромно. Вряд ли кто-то мог вообразить, что боевой порядок шотландцев составлял всего две линии в глубину.
В полном молчании они в окружении клубов дыма бросались на русские позиции. Слышался только лязг винтовок. Странные солдаты носили темные клетчатые юбки и необычной формы шапочки с длинными перьями. Густой дым делал незнакомцев еще более таинственными. Он полностью скрывал ноги наступавших и давал волю фантазиям оборонявшихся, одни из которых считали, что имеют дело с всадниками, а другие и вовсе были уверены, что на них движутся не люди, а самые настоящие призраки.
Русские еще продолжали стрелять, однако страх все больше овладевал ими. Офицеры снова пытались навести порядок в рядах оборонявшихся. Сверкали на солнце их обнаженные сабли. Там, где появлялись офицеры, более плотным становился огонь шотландских винтовок.
Вскоре в рядах русских вновь раздался странный вопль, похожий на стон умирающего животного. Однако теперь в нем слышалась уже не угроза, а скорее отчаяние. Звук вскоре замолк, колонны русских расстроились, и оборонявшиеся побежали. Полковник Кемпбелл взметнул вверх шляпу, и горцы, находившиеся вокруг него, закричали во всю мощь своих легких так, что их можно было услышать на две мили вокруг. Кемпбелл решил лично доложить о своем успехе Раглану. Он пошел пешком, поскольку его гнедая лошадь была убита. Когда он нашел Раглана, на его лице были слезы. В знак признания заслуг горцев он попросил Раглана разрешить надеть национальную шотландскую шапочку. Командующий улыбнулся и кивнул в знак согласия.
На поле, где еще совсем недавно шел бой, солдаты поздравляли друг друга. Как вспоминал Сомерсет Калторп, «каждому хотелось пожать кому-нибудь руку; в горле стоял удушающий ком, хотелось плакать от радости». Полковник Лейси Йе рыдал. Напряжение боя прошло, и можно было дать волю эмоциям. «Мы потеряли знамя, – плакал он, как ребенок, заламывая руки, – и где теперь мои бедные стрелки? О боже, боже».
Князь Меншиков вернулся как раз тогда, когда войскам грозила катастрофа. Двигаясь по долине в сторону Курганного холма, в том месте, где недавно располагались резервы русских, он встретил князя Горчакова, буквально ошеломленного случившимся. Меншиков обрушил на Горчакова град сердитых вопросов: