Мы довольствуемся тем, что бросаем камнем в иудеев, объясняя позорную картину Голгофы их фанатизмом, но мы в этом ошибаемся: страсти, возбудившие иудейский народ, свойственны каждому человеческому сердцу. Вы удивляетесь тому, что Христос мог быть тогда так ненавидим; но думаете ли вы, гоняющиеся за человеческой славой, что вы могли бы слушать без содрогания то, как разоблачаются те страсти, которые делают нас недостойными славы Божьей? Что испытали бы вы, обладая только наружной религиозностью, которой доселе прикрывали вашу пустую преступную жизнь, если бы нас призвали к смерти, примиряющей всех? Разве вы, люди дела, думающие только об увеличении вашего состояния, хладнокровно приняли бы упреки в вашем пристрастии? Разве вы, мысленно любующиеся вашим великодушием, могли бы перенести, когда величественная рука, раздвигая все завесы, открыла бы вам вашу внутреннюю ничтожность, тайные желания, интересующие вас расчеты и все низости, скрывающиеся в человеческой душе? И когда Он повелел бы вам следовать за Ним и нести ваш крест, отрекшись от всего, - думаете ли вы, что ваше высокомерие не возмутилось бы против такого повеления? Ах, мне кажется, что я слышу весь протест наших чувственных сердец, раздраженных тягостным для них словом, и вижу все те страсти, которые осудили Христа, и, вступив в злобный союз, старались в одном общем созвучии заглушить свое собственное смятение. Да, как в высших слоях общества, так и в низших, дурные инстинкты сплотились в одно, чтобы удалить такого обличителя. Новейшее фарисейство, где религия и благопристойность вполне довольствуются обычаями, подало бы руку саддукейству, т. е. легкомысленному скептицизму и насмехающемуся материализму; самолюбивое богатство и завистливая, возмущающаяся бедность, наука со своим пренебрежением ко всему и невежество с его фанатизмом, жестокое корыстолюбие, постыдные развлечения, низкие страсти, - одним словом, все могущество тьмы соединилось бы, чтобы воскликнуть: ,,Распни Его!" И истина, ненавидимая одними и трусливо не признаваемая другими, имела бы, как в Иерусалиме, своих притеснителей и палачей. Она нашла бы и здесь тех криводушных судей, которые умыли бы руки, осуждая ее. Все приняли бы участие в этой зловещей свите: Ирод и Пилат соединились бы, чтобы погубить ее, и иудействующие христиане снова предали бы ее.
Всему этому, братья, быть теперь не суждено, и Христос не должен более умирать; но не довольно ли для нас знать, что это могло бы еще быть? Нет, враги Иисуса Христа не только на Голгофе: они повсюду, где есть сердца, которых истина ранит, а святость раздражает, и которые охотно предаются греху, потому что эти сердца в присутствии Христа и осужденные Им, ненавидят Его, подобно иудеям. Если есть среди нас хоть один человек, который несмотря на проповедь Евангелия, живет в грехе и предпочитает мрак свету, пусть он знает, что он соучастник в распятии Спасителя, потому что, на сколько Он пребывает в нём, как говорит Апостол, на столько он снова распинает Сына Божия и предает Его поношению.