— Слушай, или я брежу, или это наши.
— Откуда они тут взялись?
— Хм, хороший вопрос… Ещё бы знать, где мы сами сейчас находимся. Но это точно не Севастополь… да и не Одесса.
Пытаясь разглядеть мельтешение маленьких фигурок, я заскочил на ограждение борта, держась рукой за кран-балку, но ничего толком не разглядел — слишком далеко они были. А потом снизу, от пирса послышался лязг затвора и звонкий голос прокричал:
— Стой, не шевелись, стрелять буду!
Я инстинктивно нырнул назад, но это уже не помогло. Темнота пирса оказалась неожиданно очень насыщена жизнью. Сначала хлопнул выстрел и пуля, взвизгнув, отрикошетила от какой-то железяки за спиной, а потом послышался топот бегущих ног и бас, который недовольно поинтересовался:
— Грубин, ты чего тут палишь?
Невидимый мне Грубин, торопясь и проглатывая слова, зачастил:
— Товарищ сержант, на этом корабле кто-то есть! Я вот только сейчас его видел. Он на борт аж вылез, на тех, кто сейчас возле второго пирса высаживается, пялился. Диверсант, наверное! Или разведчик немецкий!
Я не знал, где мы и кто именно сейчас стоит внизу. Но вот обращение — «товарищ сержант» было как бальзам на сердце. По-русски и красновцы болтать могут, да и предатели из Русской освободительной армии тоже раньше нашими были. Только прибавлять к званию «товарищ» — это чисто советское… Поэтому бегать и суетиться не стал, а спокойно дождался, когда по сходням взбегут четверо в такой родной форме, что меня чуть слеза не прошибла. Средних лет усатый сержант, оглядев фигуры, стоящие с поднятыми руками посередине палубы, удовлетворённо хмыкнул и спросил:
— Кто такие, откуда здесь взялись?
Я решил долго не объясняться с усатым, сказав:
— Терроргруппа Четвёртого Украинского фронта. Следуем с задания. Так что, товарищ сержант, проводите нас в особый отдел.
Один из окруживших нас пацанов удивлённо вякнул:
— Так они по-русски разговаривают…
А сержант при моих словах как-то хищно подобрался и протянул:
— С Четвёртого Украинского говорите… ну-ну… вяжи их, ребята!
Пока двое бойцов держали нас под прицелом автоматов, ещё один сноровисто скрутил «диверсантам» руки извлечённой из кармана верёвкой. Я на такое действие не то чтобы обиделся, но несколько удивился:
— Мужики, мы же свои, вязать-то зачем? И так бы до особистов дошли…
На что сержант, проверив узлы и с силой встряхнув нас обоих, ехидно ответил:
— Гитлер вам свой! — А обращаясь к остальным, добавил: — Вот уроды! Кого провести думали, сволочи! Плохо вас там учили в ваших шпионских школах! Ишь ты — с Четвёртого Украинского!
И наклонившись ко мне в упор, прорычал: