— Командьир, неужелли мы мины так и остафим? Это зер шлехт, м-м, отщень плехо. Там ратиофзрыфатели. За этто строко спросят.
— Спросят — ответим. А нам тут ещё сутки торчать — совершенно не с руки. Помнишь, Гофман говорил, что сегодня в город тяжёлый артдивизион войдёт? Это значит, количество патрулей вырастет в несколько раз. Засыпаться можем моментом, тем более — было бы за что… А в те развалины, я думаю, никто сто лет не лазил и теперь не полезет… Единственно — вы коробку с усилителем нормально замаскировали?
— Так точно!
— Вот и хорошо. А дней через двадцать тут уже наши войска будут — так что схему минирования сапёрам отдадим и про это можно забыть. Ещё вопросы есть?
— Никак нет!
— Тогда — за мной!
Километров десять проскочили внаглую — по нешироким лесным просёлкам, но потом пришлось свернуть. Просто по пути нос к носу столкнулись с патрулём, который передвигался верхом на велосипедах. Но они даже документы у нас не проверили. М-да — мельчают фрицы. Хотя и патруль был не фельджандармерии, которым плевать на любые чины и рода войск, а фольксштурма, который при виде эсэсовцев подобрался и козырнул мне так, что чуть не свалился с велосипеда, я посчитал нужным уйти подальше в лес. Сейчас эти лохи попались, а дальше, глядишь, и на толковых нарвёмся — оно нам надо? Так что лесочком привычнее будет, тем более спешить совершенно некуда.
К озеру подобрались засветло. Огляделись, обнюхались и, убедившись, что в округе людей нет, замаскировались метрах в двухстах от воды. Было тихо, безветренно и как-то по-весеннему тепло. Даже птицы это почувствовали и чвиркали совершенно жизнеутверждающе. Ближе к вечеру мы добили сухпай, и только я собрался распределить дежурства, как вдруг внимание привлёк странный звук. Эдакое стрекотание с присвистом. Ещё не поняв, откуда он идёт, начал крутить головой, а Гек, врубившийся быстрее, протянув руку, спросил:
— Ого! Это что за бублик?
Марат удивлённо подхватил:
— Немецкий! Смотри — вон свастика! Е! Никогда таких не видел! Командир, не знаешь, что это?
Я знал… Ещё как знал, только вот сказать ничего не мог. Заклинило напрочь! Только и получалось, что вхолостую открывать рот и хлопать глазами. А всё потому, что в вечернем небе над озером, двигаясь в сторону северо-запада, проплывала самая обычная, невзрачненькая такая, летающая тарелка…
— Как это — трагически погиб? Это точно?
Я сидел, слушая Гусева, совершенно не представляя, как такое вообще могло произойти.
— Позавчера шифрограмма была. Трагически погиб при испытаниях нового оружия.
— Блин! Зачем его вообще туда понесло?