Остальные варианты, как сказал командир, были совсем экзотические, и он их озвучивать не стал, а я не настаивал. Не до того было. Слишком уж всё неожиданно произошло, поэтому и пребывал слегка не в себе. Единственно, что командир клятвенно сказал, а Серёга подтвердил, с видом бывалого урки чиркнув себя по горлу и дотронувшись пальцем до зуба, что Пучков — не их подстава. И вообще, кроме них двоих, больше никто не знает об иновременном происхождении Лисова. Нет, был ещё народ в нашем подразделении, в задачу которого входило докладывать обо всех моих шевелениях, но эти люди были не из разведгруппы. К моим ребятам с таким предложением даже не обращались, чтобы лишний раз не нагнетать обстановку. Тем более что после рейдов каждый писал отчёт, поэтому целенаправленно грузить бойцов посчитали лишним. Я поверил на слово, хотя некоторые подозрения были насчёт Балуева. Почему именно подозревал Тихона, даже сказать не могу, наверное — интуиция. Но он был только временно прикомандированным, поэтому будем считать, что отцы-командиры мне сказали правду.
Потом вспомнилось, с каким жадным интересом Колычев с Серёгой меня расспрашивали про будущее. Иван Петрович после доклада «Михайлову»-Сталину тут же заказал самолёт, но на аэродром сразу не поехали. Командиры у меня были мужики отчаянные и, плюнув на все условности и режим повышенной секретности, стали выяснять, что же нас ожидает в грядущем. Только минут через сорок полковник сильнейшим усилием воли взял себя в руки и, хлопнув по столу, приказал:
— Всё! Хватит! Мы так до утра тебя слушать будем! Пора ехать…
Гусев попробовал канючить, но командир рявкнул и Серёге пришлось обломиться. Вспомнив поднятые домиком брови и удивлённо-обиженные майорские глаза, я улыбнулся, а потом, понаблюдав, за проплывающей внизу и во многих местах уже прикрытой снегом землёй, незаметно для себя уснул…
* * *
Поправив натирающий шею жёсткий, стоячий воротничок мундира и испытывая лёгкий мандраж, шагнул в предупредительно распахнутую дверь знакомого кабинета. Колычев остался в приёмной, хотя я рассчитывал, что нас пригласят вместе. Но вот позвали только меня. Зайдя внутрь, опять испытал удивление. Берии там не было, и лишь один хозяин кабинета, стоя возле окна, издалека молча разглядывал вошедшего. Я, поздоровавшись, продолжал торчать возле дверей, так как не получил больше никаких указаний. Сталин же продолжал молчать. Потом наконец подойдя ближе, указал трубкой на место, приказав сесть. Что-то вождь не пылает радостью, оттого что всё уже разрешилось. Казалось, он даже чем-то недоволен.