— А кто но указке пахана Закон о банкротстве принимал, чтобы тимуровцам легче чужое своим делать? Не ты ль? Поименно. Кстати, лежит списочек в нужном месте до поры…
— Дак все голосовали… Нужный он…
— Дак он дает право не отвечать по долговым обязательствам. Хорошая кормушка? А ты за поддержку во Францию прокатился и премиальные получил.
— Мне кортесы давали!
— А кортесам заинтересованные товарищи подбросили. Так что, брат Пафнутий, молчи в тряпочку, все одной веревочкой связаны, и слава Богу, дружно стоять будем, нам ее на шеи не наденут. Это и есть истинная демократия.
— Не нравится — увольняйся, — поддержал Болтянко-оглы. — Кстати, мужики, хорошо вчера пахан Забубенному ответил: не по пути с мерзавцами — скатертью дорога, насильно не держим.
— Сломает Забубенный голову, — посетовал Хмырько-сан. — Умный парень, а на рога прет. Чего ищет?.. Помните, с месяц назад слух пошел: вроде к губошлепу его берут? Не взяли. Больно честный. Среди гайдаровской шайки места не нашлось. А вот хотите верьте, хотите нет, я присутствовал при вхождении губошлепа Егорки в большую политику.
Прямо-таки повивальной бабкой? подначил Шибский-кун.
— Присутствовал при родах, — уточнил каперанг. Я тогда во флотской газете «Стой! Кто идет?» лямку тянул, и повезло мне затесаться в семинар по патриотическому воспитанию молодежи. Чем не кайф? Столица, весна, блядешки на форму бесплатно вешаются — эх, хорошо! — зажмурился Хмырько-сан.
— Каперанг, не сбивайся с курса! — напомнил Болтянко-оглы.
— Ага, — очнулся каперанг. — И пригласил меня кореш столичный в «Правду» заглянуть, к папаше нашего губошлепа. И доложу я вам, мужики, правильный у него батя. Морячина, как и я, сухопутный, адмирал, но банку держать умеет. Не сходя с места у него в кабинете мы два литра шила уговорили.
— Бойцы вспоминают минувшие дни, — подначил Шибский-кун.
— Петь чем гордиться, — степенно ответил каперанг. — Так вот, очередной фуфырь откупорили, влетает в кабинет ейный сынок. Прямо с порога, без уважительного «здрасьте», начинает слюной брызгать, успевай утирайся.
— О вреде пьянки небось? — опять не утерпел Шибский-кун.
— А и в аккурат. По поводу антиалкогольной кампании тезки своего, Егора Кузьмича. И так, дескать, это мудро, и какой гениальный Егор Кузьмич, и как ему нужны сподвижники лозу виноградную вырезать, и у него на этот счет поэтапный план имеется, и тому подобное. Видит папаня-адмирал, скисли мы от потока мокрот, срываются посиделки наши, снимает трубку и звонит кому-то. Пособи, мол, у чада моего интересное предложение есть по поводу антиалкоголизма, прими, выслушай. Тот согласился. Папаня трубку положил и говорит отпрыску: «Ты нам пить не мешай, а завтра с утра топай в цека к товарищу имярек, там ему все изложишь. Губы с утра вытри, чтоб суть изложить насухо». Собственноручно за дверь сыночка выпроводил, чтобы не полез он целоваться собственногубно, а нам жалуется: «Послал Бог сыночка! Болтать мастер, а куда ни пристроишь, отовсюду прут за непригодность. Может, мэнээсник мой зацепится в партии? Там трепачи всегда нужны».