— Но я им не дамся, — твердо сказал Триф, приступая к сооружению чучела, — Моих денег они не получат.
Тотчас из трубки закапали слезы приятеля: обложили со всех сторон, свои жалкие три миллиона баксов он вынужден похоронить, держал по глупости в чулке, теперь бери этот чулок, натягивай на физиономию и под мост…
— А как ты умудрился выпутаться? — Вопрос как обухом но голове.
Тут умный Илюша и рассказал, что нащупал лазейку к одному банку и тот гарантирует ему кэш на той стороне.
— Боже мой! — возопил приятель. — Илья, как ты можешь не протянуть руку помощи товарищу? Или ты не еврей?
— Я не отказывал тебе в помощи, — оскорбился Триф. — Готов помочь, но только тебе. Горлышко узкое, всем не пролезть.
— Илюша, не дай погибнуть!
— Не дам, — заверил Илья. — А дам тебе номер телефона для связи с офицером банка. Он наш человек. Только очень прошу, не делись ни с кем, хоть с самим папой.
Приятель клялся мамой, что тайна умрет вместе с ним. Именно это и хотел услышать Илья Гриф. Теперь братья-евреи замусолят телефончик до неузнаваемости. Если еврей клянется мамой, значит, продаст всех. С хорошим настроением Илья подписал месячный договор с эмиссаром банка и уже не боялся октябрьских холодов. Всякий раз, когда он прикипал к экрану компьютера, где высвечивались поступления на указанный шведом счет, он диву давался, как много наворовали собратья и как они неразборчивы в средствах и клятвах. За день счет вырастал на десять — двадцать миллионов, за неделю перевалил за сто, 30 сентября на нем осело более пятисот миллионов, и на 4 октября Триф заказал авиабилет на Стокгольм. Из страны пока выпускали спокойно, однако багаж исследовали тщательно. Много собратьев стояло в очереди.
«Ищите, несчастные гои! — насмехался Илья, наблюдая без эмоций за возней таможенников. — Я отдаю вам свой особняк вместе с «мерседесом» и любовницей. Живите!»
Он принципиально улетал насовсем с маленьким кейсом. Там его ждало все остальное плюс магический символ, заключенный в маленькой цифрочке 10 процентов.
К своему удивлению, он обнаружил на нейтральной полосе массу знакомых. Те здоровались с ним очень вежливо и, оставив жен, отводили в сторону и спрашивали, так ли ему надо в Швецию, как им? Так и эдак пробовалось на слух имя приятеля Трифа, который клялся мамой и улетел, кстати, днем раньше в Стокгольм.
Илью все расспросы не обескураживали. Мало ли почему Стокгольм стал Римом. А он летит по делам, через три дня вернется. А вот на следующий год — встретимся в Иерусалиме.
Ничего удивительного он не нашел и в лобби филиала банка, где обнаружил знакомые лица. Только прежние знакомые строились к стойке по расчетам с клиентами, а он попросил проводить его к главному менеджеру. Его с повышенной вежливостью проводили.