Я с трудом сглотнула, пытаясь понять, это то, что я хотела услышать, или это то, что пугает меня до смерти. Он положил ладонь на мою шею, поглаживая и успокаивая. Его ладонь была теплой; а его пальцы были настолько длинными, что, казалось, могли полностью обхватить мое горло.
“Ты выделила мне только вечера пятниц, и ты не хочешь секса в кровати”,- сказал он. “Таковы обстоятельства, и я хочу сделать с тобой что - нибудь такое, чего у тебя точно не было”.
“А у тебя?” Я снова подумала о том, почему же он так хорошо знает эту комнату.
Он покачал головой. “Большинство людей в эту комнату вообще не допускаются. И я никогда никого не трахал в библиотеке. Для такого секс - эксперта, каким ты меня себе представляешь, большинство приключений случались со мной в лимузине, пока я кого -нибудь подвозил до дома. Меня, скорее, можно назвать сученышем, нежели шлюшкой, если уж заниматься самоанализом”.
Это и являлось свободой его обусловленного холостяцкого образа жизни; мне не нужно было притворяться, что это значит для меня больше, чем значило на самом деле. Это был просто секс, и он был первым мужчиной, о котором мне вообще не нужно было
ничего знать, но, несмотря на это, я всю неделю сгорала от желания почувствовать его прикосновение.
Я потянулась и придвинула его ближе к себе. “Меня все устраивает. Мне не нужно, чтобы ты был со мной хорошим мальчиком”.
Он засмеялся мне в губы. “Но я буду с тобой хорошим мальчиком, обещаю. Ты уже отказалась от заднего сидения моей машины и от быстрого секса у меня дома. Ты заставляешь меня ломать все мои привычки”.
В этом уголке мы оставались невидимыми для возможных посетителей этой комнаты, благодаря окружающим нас книгам, но если бы сюда кто - нибудь вошел, то нам было бы негде спрятаться. Что - то внутри меня начало сильно и сладко ныть, заставляя мою спину выгибаться, а мое сердце колотиться еще сильнее.
Макс шагнул ближе, нагнулся ко мне, и поцеловал уголок моего рта, издавая звуки “хммммм”, и улыбаясь.
“Я следую твоим правилам, но это значит, что я хожу все время со стояком. Я удалил видео, о чем, должен признаться, сильно жалею. Ты позволишь мне сделать сегодня несколько снимков?”
Ему потребовалось всего лишь произнести эти слова, чтобы я превратилась в теплое, сладкое желе. “Да”.
Он улыбнулся такой улыбкой, что я было испугалась, не продала ли душу дьяволу. Но затем он поцеловал меня в щечку, и прошептал: “Ты же знаешь, я никому их не покажу. Мне невыносима сама идея о том, что другой мужчина увидит тебя в таком состоянии. Когда ты от меня уйдешь, следующему подонку придется самому выяснять, как же доставить тебе удовольствие”.