Поток яда хлынул наружу, исчезая, рассеиваясь в пространстве. Это был одновременно взрыв, разносящий вещество на тысячи кусочков в миллионные доли секунды и медленное извержение. Он не принес с собой облегчения.
А в следующее мгновение я стала трупом.
Снова странное раздвоение: я – это труп, останки, и я же парю над ними, наблюдаю со стороны, рассматриваю втоптанное в грязь, в песок, тело, обнажившиеся из-под грязи почти белые ребра и лоскутки то ли мундира, то ли камзола, прикрывающие эти ребра. Череп тоже уже наполовину истлел, кости обнажились, в глазницах не было глаз… Челюсть отпала вниз.
Я чувствовала, что моя собственная челюсть непроизвольно расслабилась, точно копируя положение челюсти мертвеца. Я была им, а он – мной. Я была предметом, не имеющим души, домом, который давно оставил неугомонный хозяин, я была вещью. А вещь не чувствует ни горя, ни сожаления, ни покоя…
Тамтамы зазвучали тише, и я поняла, что лежу на коврике уже почти час. Я с усилием открыла глаза, несколько раз моргнула. Психолог, оказывается, уже включил свет.
– Пора просыпаться, – тихо сказал он. – Как путешествие?
– Странное… – сказала я, не в силах разобраться в собственных ощущениях, так много их было.
– Что-то видели?
– Да, – я потерла виски, несколько раз повела рукой по голове, села. – Я была трупом.
– Что? – психолог выключал аппаратуру, но при этих словах повернулся ко мне.
Я встала.
– Я просто была трупом.
– И… что вы чувствовали?
– Ничего. Абсолютно ничего.
Я сложила коврик в сумку, и мы вышли из комнаты.
– Неужели совсем ничего?
– Ну… У меня челюсть отвисла, – сказала я, не придумав ничего лучше.
Кажется, он был разочарован.
– Вам лучше на курсы больше не приходить, – сказал он мне, когда я спросила про следующее занятие.
Я замолчала. Мы спустились по темной лестнице физкультурного диспансера. У крыльца его ждала служебная машина. Мы кивнули друг другу, и он уехал. Я побрела по заснеженной улице.
Приближался Новый год, в окнах домов тут и там виднелись наряженные елочки. Я очень отчетливо поняла, что этот новый тысяча девятьсот девяносто шестой год не несет мне ровным счетом ничего хорошего. Я была снова одна против всего мира, и я была без работы.
Меня хватило на два месяца. Я с трудом представляла себе, что нужно сделать для того, чтобы получить хорошую работу. Устроилась на компьютерные курсы, отдала за них последние деньги. Курсы мне ничем не помогли, они могли бы помочь лишь в том случае, если бы у меня была хоть какая-то специальность. На бирже труда мне могли предложить лишь работу в ларьке. Тупик.