— Это «стингер», — коротко отрекомендовал оружие Вук. — Переносной зенитный комплекс. Мне его подарил Снежный Барс с Гиндукуша — он там распотрошил людской тайник в горах, а я дарю вам.
Реликтовый Татцельвурм, занесенный в людские книги под знаком вопроса и поименованный натуралистами-криптозоологами «европейским ядозубом» — по предположительному родству с американским ядозубом Жилатье и мексиканским Эскорпионом, — неторопливо покуривал в углу короткую трубочку, набитую душистым табаком; огонек коптилки отражался в его выпуклых глазках. Как он доковылял сюда на кривых коротких ногах? Глядя на Татцельвурма, слыша его медленное шипучее дыхание, теплокровному молодняку невольно хотелось жить еще горячей, любить еще жарче, лишь бы не уподобиться этому ползучему реликту, пережившему свою эпоху. Но старик приполз не умирать в дом престарелых: при нем был аккуратно вычищенный и заботливо смазанный немецкий пистолет-пулемет времен последней войны. Вук, из вежливости спросивший Татцельвурма о здоровье, неожиданно узнал, что его собственный прадед, сбежав из зоопарка в Граце, партизанил в ту пору именно с этим альпийцем, в одном отряде.
— Тот Вук был хороший боец, — пыхнул трубочкой Татцельвурм, — настоящий горец. Вы, Вуки, я знаю, умеете защищать свои логова и братьев в беде не бросаете.
С городских свалок, с помоек, из подворотен в Лес пробралась дружная стайка молодых Бездомных Псов — худые, нечесаные, грязные, в репьях, они пахли бензиновой гарью и походили на панков; долговязый вожак — помесь колли с дворнягой — то и дело дергал головой, и цепи на потертой кожанке бряцали в такт нервному тику.
— К-кароче, — заявил он за всех, — мы б-будем д-драться. За Лес. К-кто не сдохнет — ост-тается жить у вас.
Псы и их подруги показали оружие — ножи, кастеты, цепи, пару нунтяку, а Заика — револьвер.
Рысь поморщился на Заику, Заика на Рыся, и Рысь велел им выбросить всю наркоту, включая сокровенные заначки. Бездомные порычали, но послушались.
От семейства Собачьих явился еще взбудораженный своей решимостью черный Пудель, стыривший у хозяина охотничий дробовик и патронташ, — этот все трогал себя за нагрудный карман с фотографией хозяйских детей-близняшек, от которых он ушел, едва не плача. Сломав зуб, перегрызла цепочку и прискакала в Лес красавица Пума — любимица жены какого-то генерального директора; она прихватила с собой карманный «браунинг» госпожи, пару коллекционных кинжалов и ятаган.
Белый Олень оглядывал пришедших, расспрашивал — и принимал.
Никто не пойдет в осажденный Лес ради забавы или встряски нервов, зная, что войти туда можно кое-как, а выйти — совсем никак. Сейчас годилась любая помощь — и сухое молоко Эвы, и ятаган Пумы.