* * *
С Гнилой Плеши усилилось ощущение взгляда в спину. Это чувство мучило меня и раньше, с Нертаиля. Не удивительно, когда тебя преследуют могущественные Гончары, чьи рабы могут прикинуться облачком над головой.
Ринхорт только поржал над моей мнительностью:
— Расслабься, Райтэ. Нет никого за нами, я бы заметил.
— Как?
— Да хотя бы по лошадиной сбруе или конфигурации пряжек на одежде.
— А если какой-нибудь воздушник за облачком спрятался? — не успокаивалась моя паранойя.
— Это сложнее заметить, — кивнул железный рыцарь. — Но, если уж мы окажемся в пределах досягаемости Гончаров, они атакуют сразу, даже не сомневайся.
Успокоил, называется.
Мы по-прежнему избегали человеческих селений и дорог, и путь через чащобы плохо сказывался на скорости. Продвигались медленно. К тому же, мой добровольный наставник не забывал изводить меня тренировками, и с каждым разом у меня получалось лучше отражать его натиски. Но вспышка, расплавившая его меч однажды, больше не повторялась.
— Надо искупаться, — сказал Ринхорт после учебной схватки, в очередной раз доведя меня до кровавого пота и огненных слез, и, сняв с пояса ножны с мечом и перевязь с кинжалами, положил их на траву и направился к реке. В доспехе.
— А ты не заржавеешь? — я припустил заботливости в голос, глядя, как рыцарь в боевом облачении заходит в реку по пояс. По волнам распустилась павлиньим хвостом ткань черного плаща, вышитого затейливым узором.
Ринхорт опустил забрало шлема, глухо процедил:
— Нет.
— А не утонешь? — поинтересовался я еще заботливее.
Пробормотав нечто невразумительное, он нырнул с головой. Исчез даже кончик фиолетово-черного плюмажа.
— Ринхорт, ты что?! — не на шутку испугался я, кидаясь следом, на бегу скидывая башмаки.
Саженях в трех вынырнула голова утопленника… уже без шлема, появились смуглые мускулистые плечи и руки пловца, сильными гребками рассекавшего воду. Он крикнул, отфыркиваясь:
— Не лезь в воду, Райтэ! Тут глубоко.
— А где твои латы и одежда? Русалкам подарил?
— Угу. В обмен на поцелуй.
— Всего-то? Продешевил.
— Я в накладе не остался, — дарэйли подплыл ближе и медленно начал выходить.
Зрелище было жутковатое — смуглая кожа Ринхорта словно бы кипела, покрываясь черной чешуей и наростами. Чешуя тут же разглаживалась, складываясь в узорные латы, сиявшие в лучах солнца радужными отблесками металла, наросты наливались стальным блеском, вытягиваясь в наплечия и налокотники. Из-за ушей на лицо выдвинулись пластины и сомкнулись, образуя шлем с закрытым забралом. Сквозь щель весело блестели черные глаза. И, ставя победную точку в преображении, над шлемом взвился совершенно сухой фиолетовый плюмаж.