Интуиция подсказывала: это только начало. И только от Гончаров зависит, не станет ли оно началом конца Подлунного мира, если выходец из Лабиринта продолжит с такой же легкостью убивать жрецов и освобождать дарэйли, не понимая, чем это грозит.
Или, наоборот, прекрасно понимает? Ведь даже глоток свободы не прошел для дарэйли Шойны бесследно: она не до конца выполнила приказ, заигралась и слишком поздно подала условный сигнал Авьелу. Если бы не это, Райтегор уже перестал бы быть для Сьента проблемой номер один в мире.
— Клянусь, господин, я не могла предположить, что парализующий яд так быстро потеряет силу! — хрипя едва восстановившимся горлом, оправдывалась Шойна. — Моим жертвам достаточно одного укуса, чтобы обездвижить их на сутки, а для любого из дарэйли — двух, и я дважды укусила принца. Если бы трижды, то могла убить, а вы приказывали не убивать. Может быть, сказалось то, что перед этим он был отравлен сонным зельем, и яды частично нейтрализовались?
— Может быть… Не бойся, я не буду тебя наказывать. Ты уже получила свой урок, — Сьент провел пальцем по красному следу на ее шее.
Поймав его руку, темная дарэйли поцеловала коснувшийся ее палец, выразительно обхватив губками.
Верховный усмехнулся:
— Даже не пытайся соблазнить меня, девочка. Запомни: я не сплю с дарэйли, и для тебя не будет исключения. На вторую попытку рассержусь.
Оставив растерявшуюся Шойну у входа охранять конопатую служанку (и о чем, интересно, с ней беседует князь Дорант?), Сьент прошел в дом.
Тут не было ни души, хотя, по словам Ханны, должны быть и слуги, и жена трактирщика с детьми, и его дед, безногий калека. По двум найденным скульптурам — ребенка на лестнице и младенца в колыбели — стало понятно, как были уничтожены свидетели. Объяснение исчезновению трупов было одно: Луана, устранив людей, использовала обращенный металл для создания оружия.
— Авьел совсем обезумел. Отдавать такие приказы! — Сьент осторожно коснулся мраморной головы мальчика, застывшего на лестнице с прижатыми к груди кулачками, и задумался.
Иерарх Авьел готовился к битве всеми способами, и, похоже, мраморные дети — инициатива дарэйли камня. Ллуф таким убийственным образом спас их от фатального разрушения — знал, что, чем бы ни кончилась схватка "железных", сюда придет Верховный с дарэйли жизни. "Но, дьявол тебя пойми, Ллуф, с чего ты взял, что я прикажу Мариэт оживить мальчишку? Ее сила нужна для допроса мертвого Авьела", — нахмурился Сьент.
А ведь Ллуф, когда опередил Луану и оставил это трогательное каменное послание с алмазной слезой на щеке, еще не успел побывать на свободе. Все это значило, что раб, несмотря на все старания, сохранил в себе нечто, что не смогли подчинить жрецы. Что именно? Как, скажите на милость, воздействует на рабов убитых жрецов этот проклятый принц Райтегор?