Слова Поливанова «отечество в опасности», ставшие отправной точкой разгоревшейся борьбы внутри Совета министров,— это призыв набата, а царские министры в грозный для страны час могли говорить лишь языком слуг и чиновников.
Недалеко ушли от своего премьера министры и как государственные деятели. Косный рутинер, лишенный политического воображения, Горемыкин не верил в возможность революции, считая, что в конечно счете все обойдется. Его любимой присказкой были слова: «Все пустяки». Он презирал народ, а главный принцип обращения с ним выразил в своем любимом тезисе,
юз
что народ не понимает и не может понять существа политики, а воспринимает только ее внешнюю сторону. 24 июля 1915 г., например, на заседании Совета министров он не только охотно согласился на пожелание Думы о создании комиссии по расследованию и отысканию виновников недостаточного снабжения армии боеприпасами и снаряжением, послужившего причиной осенне-летнего отступления, но и высказался за придание такой комиссии возможно более представительного характера, включив в нее членов Думы и Государственного совета: «Декорация вещь полезная. Для толпы она важнее существа»>80.
Сазонов, Поливанов, Щербатов и другие министры насчет возможности революции были настроены, как мы видели, совер^ шенно иначе. Вся их оппозиция была не чем иным, как производным от страха перед ее неминуемостью, если ход вещей не изменится>81. Но уровень их политического мышления был ничуть не выше, чем у их председателя, о чем свидетельствует их представление о министерстве доверия как гаранте от революции.
Более того. В оценке, так сказать, ближней перспективы Горемыкин оказался более дальновидным, чем его потерявшие голову коллеги. Он был абсолютно прав, когда утверждал, что рабочее движение совершенно не связано с Думой и будет идти своим чередом по воле, как он говорил, «рабочих вожаков» независимо от того, будет ли Дума заседать или отправится на вакации. Он был прав и тогда, когда утверждал, что Дума не интересует народ. Никаких ужасных последствий, которых так боялись министры, не произошло и в результате смены командования. Наоборот, именно после того, как царь возглавил армию, дела ее \J пошли на поправку и в чисто военном отношении, и по части снабжения. Царь, естественно, к этому не имел ни малейшего отношения, но факт тем не менее оставался фактом: отставка Николая Николаевича так же мало взволновала народ и солдатскую массу, как и роспуск Думы 3 сентября >82.
Объективный результат оппозиции министров был обратным по сравнению с ожидавшимся: поскольку все нарисованные ими ужасы не произошли, царь утвердился в своем прежнем курсе, его страхи и сомнения рассеялись, тем самым решилась собственная участь оппозиционеров. Иными словами, оппозиция ускорила новую и последнюю фазу в трансформации официального правительства — фазу распада полуабсолютистской «государственности». Мелкотравчатость породила еще большую мелкотрав- чатость.