Мысль о необходимости отставки «старика» в то время, как мы видим, преобладала, но окончательного решения принято не было. «Все желают твердого правительства,— отвечала Александра Федоровна мужу на его телеграмму спустя два дня,— так что после ухода старика выгони остальных и назначь решительных людей». В то же время Николай II пишет ей 11 сентября: «Ведь тут столько дела>1.. Старый Фред [ерике] отлично эго понимает и уговаривает меня держаться Гор [емыкина], что очень мило с его стороны».
Дело, как водится, решил Распутин, возвратившись из родного Покровского. Сначала, правда, он тоже испытывал известные колебания. «Наш Друг велел мне ждать со стариком, пока Он не увидит дяди Хвостова — какое впечатление тот на него произведет,— сообщает царица в ставку 10 ноября.— Ему очень жалко милого старика, говорит, что он такой праведник. Но Он боится, что Дума его ошикает, и тогда ты будешь в ужасном положении». Дядя Хвостова — это известный нам А. А. Хвостов, которого Распутин хотел посмотреть с точки зрения его пригодности как кандидата на место Горемыкина. «В городе опять ужасно ворчат на милого старого Горемыкина. Прямо отчаяние! — пишет ца-
рица на другой день.— Завтра Гр[игорий] повидает старого Хвостова, а затем вечером я Его увижу. Он хочет рассказать мне, о своем впечатлении — будет ли он достойным преемником Горемыкину».
Впечатление оказалось плохим (А. А. Хвостов крайне отрицательно относился к Распутину и не скрывал этого). «Ну, вчера я видалась с нашим Другом от 5,5 до 7 часов у Ани,— сообщает царица 13 ноября.— Он не допускает и мысли, чтобы старика уволили... Он находит, что лучше подождать. По-божьему не следовало бы его увольнять»>91. Вопрос, как говорится, был исчерпан.
Помимо негативного отношения к «старику» Думы и поме- щичье-буржуазной общественности, у царской четы была еще одна причина думать о преемнике Горемыкину — последний упорно не соглашался на кандидатуру А. Н. Хвостова в качестве министра внутренних дел, хотя на ней настаивали упомянутый выше в письме Александры Федоровны князь Андроников и Распутин. Кроме того, сам Горемыкин по старости лет тяготился своим положением и без видимого сожаления готов был уйти со своего поста. В силу этого вопрос о его дальнейшем премьерстве фактически был лишь отодвинут; как оказалось, очень ненадолго.
Отставка Горемыкина, последовавшая в январе 1916 г., не была, так сказать, обычной, текущей отставкой. Она знаменовала собой окончательное оформление нового и последнего периода в жизни официального правительства, который, однако, наступил раньше — как следствие первых трех увольнений в сентябре — октябре 1915 г. На смену прежним классическим бюрократам пришли и заняли ключевые позиции в правитель- j стве министры, которых цитированный нами Нольде, несмотря на { всю свою академическую сдержанность, вынужден был харак- i теризовать как «подлинных проходимцев и жуликов». И это дей- ' ствительно реальный факт.