Период «министерской чехарды» делится как бы на три подпериода, связанные с назначением и деятельностью определенных министров, каждый из которых накладывал свой отпечаток на деятельность Совета министров в целом, привносил свой стиль, оставлял свой след в процессе и формах разложения царизма. Первым таким министром-проходимцем — и, пожалуй, самым колоритным — стал министр внутренних дел А. Н. Хвостов, назначенный сразу же после увольнения Щербатова.
Соловей-разбойник и Степан Петрович
Характеризуя А. Н. Хвостова, товарищ министра внутренних дел при Столыпине, а затем государственный секретарь С. Е. Кры- жановский писал: «Это был человек очень неглупый, талантливый и ловкий, но какой-то неистовый, почти первобытный по инстинктам и вдобавок совершенно аморальный, способный ради личных выгод и целей на какие угодно поступки». Обладал
внешностью гориллы или антропоида. В бытность свою губернатором получил прозвище Соловей-разбойник >92. Посвист этого одиннадцатипудового «соловья», раздававшийся в Вологодской и Нижегородской губерниях с 1906 по 1912 г., был так громок и выразителен, что уже тогда его имя стало нарицательным как символ крайней одиозности и низкопробности. Когда на заседании Совета министров совместно с губернаторами, специально посвященном подготовке избирательной кампании в IV Думу (которая стала олицетворением самого разнузданного произвола и беззакония), нижегородский губернатор изложил свои рекомендации, ответом ему было неловкое молчание >93.
Позже, в 1916 г., уже после отставки с поста министра внутренних дел, Хвостов в связи с неудавшейся попыткой убрать Распутина говорил про себя: «Вы знаете меня: я человек без сдерживающих центров. Я люблю эту игру, и для меня было бы все равно, что рюмку водки выпить, что арестовать Распутина и выслать его на родину» >94. Еще более красочно этот, по выражению того же Гессена, «уродливо толстый, с милым лицом и горящими глазами» >95 субъект рекомендовал себя Спиридовичу: «Я есть человек без задерживающих центров. Мне ведь решительно все равно, ехать ли с Гришкой в публичный дом или с буфера под поезд сбросить». Даже прошедший огонь и воду жан-' дармский генерал был потрясен: «Я не верил ни своим глазам, ни своим ушам. Казалось, что этот упитанный, розовый, с задорными веселыми глазами толстяк был не министр, а какой-то бандит с большой дороги» >96. Что же касается деловых качеств «веселого толстяка», то тот же Спиридович указывал (и это полностью соответствовало действительности), что «Хвостов был невежда и в политике, и в полиции»