. В понятие «джентльмен» императрица вкладывала смысл прямо противоположный общепринятому: в ее представлении «джентльменом» был человек, готовый из-за личной преданности принести в жертву государственный интерес, пользу дела, пойти на беззаконие.
В августе кампания давления возобновилась: «Намерен ли ты назначить Беляева военным министром?» — не то спрашивала, не то приказывала царица в письме от 13 августа. С мнением царя о том, что Беляев — «человек чрезвычайно слабый, всегда уступает во всем и очень медленно работает», она реши-
· 39П
тельно не соглашалась .
Что же представлял собой последний военный министр? Даже Шуваев был о нем весьма невысокого мнения. Беляев, показывал он, человек большой работоспособности, «но он самое большее столоначальник, это удивительно узкий человек»>321. Такого же примерно мнения о Беляеве был и Поливанов, в прошлом его учитель по Академии генерального штаба >322.
На следователя Чрезвычайной следственной комиссии
С. А. Коренева, занимавшегося делом Беляева, последний произ-
вел самое удручающее впечатление: «...щуплый ... с пугливой походкой, весь съежившийся, растерянный... Вскакивает при каждом вопросе. Хватает за руку и шепчет: „Благодарю Вас, ведь мне бы только в отставку бы поскорее уволиться, да пенсию получить и довольно, только бы пенсию". Таков был этот вчерашний военный министр». «Форма и форма — вот главное. Содержание же, во-вторых»,— писал Коренев, характеризуя стиль работы Беляева. Его жизненный катехизис — не касаться живого дела, «чернильная запятая». Но когда дело касалось услуг, «форма» забывалась. «Чтобы угодить царице», Беляев «по ее указанию» в нарушение закона перевел сына Распутина из Сибири в санитары в Петергоф. По ее же желанию распорядился не обыскивать на границе приезжающих в Россию австрийских сестер милосердия. По соглашению с Протопоповым приказал неподчиненной ему военной цензуре не пропускать в печать отчета о заседании кабинета министров по вопросу о Польше и т. п. >323
Последний председатель Совета министров князь Н. Д. Голицын занял свой пост, как показывал Протопопов, «по выбору б[ывшей] царицы» >324. Это верно только в том смысле, что на сей раз ей пришлось решать вопрос о премьере самостоятельно, без помощи «Друга». Но это не значит, что за Голицыным никто не стоял. Он сам признавал, что его назначение «состоялось по ходатайству лиц, которые не пользовались ни уважением, ни доверием»*>5. Голицын имел в виду ту группу самых крайних правых членов Государственного совета, к которой он сам принадлежал. По-видимому, он причислял к ним и Протопопова. Воейков прямо утверждал, что Голицын был «рекомендован Протопоповым»