великий князь, верный присяге, не может слушать подобные разговоры». На «ту же тему» с автором беседовал не только Терещенко (именно он был богатым киевлянином и балетоманом), но и другие, в том числе Родзянко, и с тем же результатом. Сам великий князь считал, что идея дворцового переворота яв- лалась «измышлением иностранного ума и, по-видимому, исходила из стер британского посольства» >|51.
Опубликованные записки великого князя Николая Михайловича не-позволяют считать его не только участником, но даже сторонником династического «заговора», хотя на первый взгляд они дают повод к такому предположению. Николай Михайлович считался самым образованным и самым либеральным из великих князей. Он ходил в ранге ученого-историка (в частности, написал книгу об Александре I), имел некоторые связи и знакомства в либеральных кругах >|52. В конце 1916 г. фрондерство великого князя, как видно из его записей, достигло вершины. Одобрив убийство Распутина (запись от 18 декабря), Николай Михайлович расценил это, однако, как полумеру: «...так как надо обязательно покончить и с Александрой Федоровной и с Протопоповым». Получив от фельдъегеря царский приказ ехать в Грушевку, он в гневе записывает: «Александра Федоровна торжествует, но надолго ли, стерва, удержит власть?!»
В Киеве в вагоне поезда, великий князь встретился с Шульгиным и тем же Терещенко, которые произвели на него сильное впечатление. «Шульгин — вот он бы пригодился, но, конечно, не для убийства, а для переворота! Другой тоже цельный тип, Терещенко, молодой, богатейший, но глубокий патриот, верит в будущее... уверен, что через месяц все лопнет, что я вернусь из ссылки раньше рремени. Дай-то бог! Его устами да мед пить. Но какая злоба у этих двух людей к режиму, к ней, к нему, и они вовсе не скрывают и оба в один голос говорят о возможности цареубийства!» В тот же день, 31 декабря, уже прибыв в Грушевку, великий князь снова высказывал «сожаление, что они (убийцы Распутина.— А. А.) не докончили начатого истребления, и результаты — только отрицательные — уже налицо. Подождем»>1'’>4.
Нетрудно видеть, что Николай Михайлович обозлен по-настоящему лишь на Александру Федоровну (о царе в связи с получением приказа о ссылке великий князь пишет: «А он что за человек, он мне противен, а я его все-таки люблю»), что о цареубийстве он лично не помышляет — его просто приводит в трепет сам факт, что об этом уже открыто говорят, не стесняясь даже представителей императорской фамилии.
Последующие записи полностью подтверждают: фрондерство великого князя было весьма дешевого свойства. Отречение Николая 11 он воспринял весьма болезненно, клеймя позором придвррных и сановников, покинувших своего императора. «Это общёе бегство, этот цинизм оставления,— возмущался князь,— были особенно презренны со стороны тех, которые еще накануне ловили благосклонную улыбку или какую-нибудь милость». Его