.
На последующих заседаниях Горемыкин категорически возражал против всяких попыток Совета министров отговорить царя от принятого им решения. В результате конфликт между большинством Совета и премьером, протекавший до этого в более или менее скрытой форме, вылился наружу.
Главной причиной раздора стал вопрос о правительственном курсе в отношении Думы и либеральной «общественности». Большинство министров высказались за сотрудничество с Думой, меньшинство во главе с Горемыкиным — против. «Сравнительно либеральные министры», позже писал по этому поводу Милюков, сделали «попытку повернуть политику правительства на путь при-
мирения со страной. К несчастью, их заявления о необходимости перемены правительственного курса совпали с их представлениями государю о необходимости отказаться от его намерения принять лично командование над беспорядочно отступавшими войсками. А в этом вопросе, решенном под влиянием Распутина и царицы, переменить его решение было невозможно» — всякие попытки в этом направлении вызывали со стороны Николая II только раздражение >70.
Подчеркнутые нами слова, как и отрывок в целом, говорят о том, что Милюков считал одновременность обеих попыток случайной, простым совпадением во времени, и не будь этого совпадения или окажись министры-«либералы» более тактически гибкими, глядишь, «несчастья» бы не произошло — их попытка примирения увенчалась бы успехом.
В действительности связь этих двух вопросов была не случайной, а органической — это фактически один вопрос. Нам уже известны мотивы, которые обусловили позицию Распутина и царицы в вопросе о смене верховного командования. Главным, решающим как раз и было соображение о необходимости пресечь «либеральное» влияние ставки — реакция на назначение министров, сторонников сотрудничества с Думой и «общественностью». Еще 16 июня царица писала Николаю II: в августе ^собирается Дума, «а наш Друг тебя несколько раз просил сделать это как можно позднее... они будут вмешиваться и обсуждать дела, которые их не касаются»>71. Спустя неделю требование повторяется: «Дорогой мой, я слыхала, что этот мерзкий Родзянко с другими ходил к Горемыкину просить, чтобы немедленно созвали Думу. О, прошу тебя, не позволяй, это не их дело!.. Эти твари пытаются играть роль и вмешиваться в дела, которых не смеют касаться!» >72
Дума тем не менее была созвана, и не в августе, а раньше, 19 июля, и тогда императрица с «Другом» поняли, что надо приступить к решительным действиям. Царь был вызван в Царское Село, а уже спустя две недели Поливанов сделал сообщение о смене главнокомандующего.