— Ну что ж, вы пока можете идти… Да прикройте за собой дверь поплотнее.
— Что случилось? — спросил д'Артаньян, при виде удрученного лица комиссара исполнившись самых скверных предчувствий.
— У нашего Бриквиля есть заступники, — досадливо сказал комиссар. — Он, конечно же, не сбежал из Шатле — оттуда, по совести вам признаюсь, сбежать трудненько… Его выпустили вчера вечером. К Бриквилю, оказывается, регулярно ходил в ресторан один мушкетер из роты де Тревиля, и они приятельствовали. А у де Тревиля есть дальний родственник, советник Высшей палаты уголовного суда, — эти магистраты, знаете ли, в последнее время начинают пользоваться влиянием и играть роль. Бриквиль каким-то образом дал знать приятелю, а тот, не мешкая, оповестил магистрата. Советник самолично явился в Шатле и приказал привести к нему арестованного — на что в силу своей должности имел полное право. Когда Бриквиля спросили, за что он арестован, тот, прикинувшись смиренником, ответил, что всего лишь не мог терпеть, когда из него делали рогоносца и попытался удалить из своего дома того, кто навлек на него позор. Пребывая в крайнем расстройстве чувств, он произвел некоторый шум в квартале, а комиссар полиции, то бишь я, вместо того, чтобы встать на сторону правосудия, принял сторону изменницы и прелюбодея, приказал отправить его в тюрьму, не пожелав выслушать справедливых резонов… Узнав также, что речь идет о вас, сударь, известном своей преданностью кардиналу, родственник де Тревиля велел выпустить Бриквиля на свободу немедленно…
— Ах ты, черт! — в сердцах воскликнул д'Артаньян.
— Я оказался в сложном положении, — доверительно признался комиссар. — Родственник самого де Тревиля, знаете ли… И королевский мушкетер…
— Прах меня побери, но ведь есть еще и сегодняшнее разбойное нападение! — воскликнул д'Артаньян, не собиравшийся отступать. — А что до де Тревиля и его родственников… У меня — а значит, и у вас — тоже найдутся заступники!
— Кто, например? — с нескрываемой надеждой спросил комиссар.
Интонации его голоса показали, что комиссар остается сторонником гасконца, хотя и исполнившимся разумной осторожности.
— Ну, например, господин де Кавуа, капитан мушкетеров кардинала. Или граф де Рошфор, конюший его высокопреосвященства, — сказал д'Артаньян уверенно. — Могу вас заверить, что эти достойные господа, верные слуги всемогущего министра, ни за что не дадут в обиду столь дельного и толкового чиновника, как вы, наоборот, должным образом оценят ваше служебное рвение и безукоризненное исполнение долга…
Он прекрасно видел, что комиссара раздирает нешуточная внутренняя борьба. Ему не хотелось связываться с родными влиятельного де Тревиля — но, с другой стороны, названные гасконцем имена произвели не менее сильное впечатление. К тому же взгляд комиссара то и дело обращался к ящику стола, где так уютно покоились сорок луидоров прошлогоднего чекана…