— Вот как? По-моему, вы вправе считать своим другом человека, которого предупредили о засаде…
— Быть может…
— Черт побери, д'Артаньян, неужели вы считаете меня настолько неблагодарным?
— Нет, здесь другое, — поразмыслив, сказал д'Артаньян. — Я боюсь показаться навязчивым. Человеку в моем положении — с тощим кошельком, туманным будущим и полным отсутствием заслуг — легко сделаться навязчивым…
— Вздор, — решительно сказал Рошфор. — Не будьте так мнительны… Что там, любезный? Да, это как нельзя более кстати…
Он взял из рук робко приблизившегося хозяина бутылку вина, налил полный стакан и протянул д'Артаньяну. Гасконец осушил его единым махом, и импровизированное лекарство оказало свое действие: слабость отступила, стало теплее, появилась некоторая уверенность.
— Ну? — нетерпеливо прикрикнул Рошфор. — Где ваш лекарь, горе-трактирщик? Долго прикажете дожидаться?
— За ним послали, ваша милость… — хозяин трясся, как сухой прошлогодний лист. — Надеюсь, с молодым дворянином не случилось ничего страшного?
— Страшное случится с кем-нибудь другим, если молодому человеку не будет оказано достойной заботы, — небрежно ответил Рошфор. — Ну, живо, поторопите там этих болванов и раздобудьте лекаря хоть из-под земли!
Глянув вслед хозяину, покинувшему помещение в полуобморочном состоянии, он вновь обернулся к д'Артаньяну:
— Итак, эти господа были настолько любезны и уделили моей скромной персоне столько внимания, что даже выслали на Амьенскую дорогу убийц… Что ж, люди они решительные. Чутье подсказывает мне, что этих господ звали Атос, Портос и Арамис…
— Вы правы только в отношении первых двух, — сказал д'Артаньян, раскрасневшийся от вина. — Арамиса с ними не было… Они и в самом деле мушкетеры короля?
Рошфор ответил с тонкой улыбкой:
— Я бы выразился несколько иначе: мушкетеры господина де Тревиля. Бога ради, не подумайте, что я хочу сказать что-то, роняющее достоинство нашего христианнейшего короля, но вряд ли выдам вам государственную тайну, если уточню, что его величество кое в чем уступает своему великому отцу… Например, в решимости и воле, а также умении управлять государством… Вас, провинциала, не коробят ли, часом, такие вещи?
— Ну что вы, — сказал д'Артаньян, отнюдь не желая выглядеть провинциалом. — До нас доходят разговоры, что его величество, как бы деликатнее выразиться, не горит желанием взять в собственные руки бразды…
— Вот именно, — кивнул Рошфор, понизив голос. — К счастью, его величество достаточно умен, чтобы передать вышеупомянутые бразды тем лицам, которые по уму и решимости этого достойны… Легко понять, что я говорю о кардинале. Поверьте, д'Артаньян, это великий человек. Плохо только, что его замыслы не в состоянии оценить наша буйная знать, находящая порой поддержку у…