— Боже мой, Шарль! — просияла Луиза, с непросохшими глазами бросаясь ему на шею. — Вы лучший мужчина в мире!
Скромность заставляет нас воздержаться от детального описания того, что происходило в гостиной возле усыпанной золотом скатерти в красно-синюю клетку. Мы можем упомянуть лишь, что корсаж прекрасной нормандки оказался безжалостно расшнурованным, ее русые локоны пришли в совершеннейший беспорядок, а д'Артаньян, считавший, что ему открыты все тайны любви, тем не менее узнал еще кое-что новое о женщинах. Учитывая, что стоял еще светлый день и дом был полон слуг, все произошедшее было совершеннейшим безумием, но накал страстей, охвативший любовников, был очень уж велик…
Когда молодые люди вернулись в здравый рассудок, д'Артаньян вновь поразился, каким самообладанием и остротой ума обладают дочери Евы: Луиза, быстренько приведя себя в порядок, выглядела так, словно ничегошеньки не произошло, и они занимались вдвоем чтением богословских книг или другим не менее благонамеренным занятием.
— Шарль, мне пришла в голову великолепная идея… — сообщила Луиза с тем же самообладанием. — Вовсе не нужно, чтобы нашу обстановку выкупали вы…
— Отчего же? Я ее незамедлительно куплю и подарю вам…
— А в какое положение вы меня этим поставите? Приличную замужнюю женщину? Бриквиль отнюдь не болван, и он вряд ли поверит, что вас к этому подарку подтолкнуло лишь желание сделать ему приятное… Да и противный Перраш, чует мое сердце, постарается ему наговорить черт-те что… Нужно их упредить.
— Каким образом?
— Я все продумала, — решительно заявила Луиза. — Нужно сделать так, чтобы это я заняла у кого-нибудь деньги, понимаете? Вы для роли кредитора не годитесь, это опять-таки чересчур явно… Приведите мне кого-нибудь из ваших знакомых, на кого можете положиться, и я по всем правилам выпишу ему заемное письмо на эти деньги. Представляете, в каком положении окажется Бриквиль? Даже если Перраш ему что-нибудь гнусное наговорит — а это уж будьте уверены, — мой муженек не успеет задать мне выволочку. Я первая перейду в наступление. Выскажу ему все: как эгоистичен и непредусмотрителен он был, забыв о долге и сроке уплаты, в какое положение он меня поставил своей забывчивостью, сколько трудов мне пришлось приложить, пока я, в отсутствие хозяина взвалив на хрупкие женские плечи груз забот, отыскала сговорчивого кредитора…
— Черт возьми, а ведь ему будет не до нападения! — расхохотался д'Артаньян. — И уж никак не до попреков и подозрений!
— Вот именно, Шарль… Есть у вас кто-нибудь на примете?
«О женщины, вам имя — вероломство! — подумал д'Артаньян. — Право слово, недурно подмечено! И фразочка неплоха! Нужно будет ее запомнить и при случае предложить кому-нибудь из тех, что пишут пьесы для театра…»