…раз, два, три, четыре, пять…
Сверр ушел навсегда, но его голос вновь пробирался в сон Кэри.
…я иду тебя искать…
Смотри, Кэри, найду – пожалеешь. Прячься хорошо…
Длинная тень скользит по стене. У нее изломанные руки и тонкие пальцы, которые шевелятся, словно за стену цепляются.
Ближе и ближе.
Сбивается дыхание. И сердце замирает в тщетной надежде, что тень не услышит его.
…Кэр-р-ри…
Вздрагивают гардины.
…раз-два-три…
Снова и снова он повторяет ненавистные слова.
…четыре-пять…
Тень изгибается в причудливом поклоне.
…я нашел тебя, Кэр-р-ри.
Он тянется и, не способный дотянуться, шипит от злости. Еще немного…
…я нашел тебя.
Кэри проснулась, закусив губу, сдерживая крик.
Тишина. Темнота. Квадрат окна, разрезанный узорчатой решеткой. Тяжелый запах роз, недавно казавшийся раздражающе резким, успокаивает.
Розы.
Ваза. Прикроватный столик, на котором стоит графин с водой и стакан. Темное озеро зеркала на противоположной стене.
Сон. Всего-навсего сон. Очередной кошмар, к которым она привыкла.
И Кэри, сев на кровати, коснулась пальцами пола.
Холодный… осень на дворе. И тот, кто преследует Кэри во снах, несколько недель как мертв.
– Мертв, – повторила Кэри, пробуя слово на вкус. – Мертв… умер… совсем умер и не придет.
Она смахнула слезу, и вторую тоже, закусив губу, приказала себе не плакать: леди Эдганг обладала на редкость острым слухом, а стены во дворце были удивительно тонки.
Кэри поднялась и на цыпочках, стараясь не потревожить паркет, подошла к окну. Забравшись на широкий подоконник, она прижала ладони к холодному стеклу. Покрытое рябью дождя, оно утратило прозрачность, но Кэри, как когда-то в детстве, упрямо пыталась разглядеть, что же находится по ту его сторону.
…старый сад и два куста шиповника, что сплелись ветвями, создавая удивительный узор белых и красных цветов.
…трехцветная кошка, которая имеет обыкновение дремать в тени этих кустов.
…и воробьи, прилетающие поглазеть на ленивую кошку.
Кэри бросала им хлебные крошки, воробьи суетились, верещали, а кошка приоткрывала то один, то другой глаз. Хвост ее вздрагивал, но кошка была слишком старой для охоты.
И доверчивой.
Кошка привыкла, что в старом поместье к ней относятся с уважением. Она и не попыталась убежать. Да и, наверное, она тоже помнила Сверра другим.
Кэри часто заморгала, отгоняя непрошеные слезы.
Умер. И не вернется.
Никогда.
На подоконнике она просидела до рассвета и очнулась, когда где-то далеко скрипнула дверь и раздался громогласный голос Элоис. Старая горничная была глуховата и имела чудную привычку говорить сама с собой. И вот теперь она приближалась, ворча: