Расширение сферы революционного рабочего движения, возникновение его в относительно отсталых странах, выход его за пределы стран сложившегося капитализма, за пределы Европы и Северной Америки, и прежде всего качественно новый этап революционного движения в России выдвинули на первый план проблему применения марксизма к этим новым условиям. Если марксизм возник как обобщение опыта главным образом западноевропейской истории, то его распространение в других странах мира обусловливало необходимость обобщения все более широкого исторического опыта, а это и приводило ко все более глубокому обобщению (в смысле создания более всеобъемлющей теории) самой этой революционной теории.
Дальнейшего обобщения теории (в указанном смысле) требовали и новые научные открытия, важнейшим из которых явилось великое открытие Моргана, давшее ключ к действительному пониманию первобытной истории.
Все эти факторы определяли необходимость дальнейшего развития материалистического понимания истории. Но весьма знаменательно, что именно в это же время шел процесс развития марксистской теории и в другом направлении. В эти годы (1873 – 1883 гг.) Энгельс специально разрабатывает диалектико-материалистическое понимание природы. Таким образом, после Парижской Коммуны марксизм вступает в новый период своего всестороннего развития.
В первые два года после Парижской Коммуны в центре внимания Энгельса – борьба с бакунистами. А здесь главный вопрос – о государстве. Этому посвящены ряд писем и специальная статья «Об авторитете». Анализ этих материалов выявляет определенные сдвиги в марксистском учении о государстве, которые произошли после Коммуны и были стимулированы борьбой против анархизма.
В связи с критикой бакунизма Энгельс затрагивает проблему государства в письмах к Кафьеро 1 июля, Лафаргу 30 декабря 1871 г., Терцаги в январе и Куно 24 января 1872 года[278].
Эта критика бакунизма нашла свое завершение в статье Энгельса «Об авторитете», написанной в октябре 1872 года. Энгельс с поразительной ясностью формулирует и разрешает вопрос о необходимости авторитета.
«Некоторые социалисты, – говорит он, имея в виду бакунистов, – начали в последнее время настоящий крестовый поход против того, что они называют принципом авторитета… Авторитет в том смысле, о котором здесь идет речь, означает навязывание нам чужой воли; с другой стороны, авторитет предполагает подчинение… Спрашивается, нельзя ли обойтись без этого отношения, не можем ли мы – при существующих в современном обществе условиях[279] – создать иной общественный строй, при котором этот авторитет окажется беспредметным и, следовательно, должен будет исчезнуть. Рассматривая экономические, промышленные и аграрные отношения, лежащие в основе современного буржуазного общества, мы обнаруживаем, что они имеют тенденцию все больше заменять разрозненные действия комбинированной деятельностью людей… Комбинированная деятельность, усложнение процессов, зависящих друг от друга, становятся на место независимой деятельности отдельных лиц. Но комбинированная деятельность означает организацию, а возможна ли организация без авторитета?