. В США отсутствовал тот материал для ломки, которым столь богата была Россия. Там, следовательно, не могло быть и тех жертв, которыми сопровождался капитализм в России.
Разложение общинного землепользования, общины, или «мира», под влиянием современной промышленности и финансовой системы Энгельс констатировал с полной определенностью уже в 70-х годах[171]. И только, видимо, щадя самолюбие своих русских друзей и корреспондентов из народнического лагеря, придерживавшихся иного взгляда на этот счет, он даже незадолго до своей кончины употреблял иногда такие осторожные формы выражения, как: «боюсь, что этот институт осужден на гибель»[172].
Как показывает истерический опыт, отмечал Энгельс, община возможна лишь до тех пор, пока ничтожны имущественные различия между ее членами. Кулаки и мироеды взрывают русскую общину подобно тому, как древний афинский род до эпохи известного законодателя Солона (VII – VI века до н.э.) был разрушен их предтечами.
В русской общественно-политической литературе, в кружках революционно настроенной молодежи, интеллигенции активно дебатировался вопрос о возможных путях социалистических преобразований в России. Широкое распространение, говоря словами Г.В. Плеханова из его предисловия к брошюре «Фридрих Энгельс о России» (1894 г.), имел предрассудок, унаследованный русскими революционными утопистами еще от славянофилов, по которому русская община обладала чудодейственными свойствами, ее природе приписывалась способность прямого перехода в социалистическую форму общежития[173]. Русские крестьяне изображались «истинными носителями социализма», «прирожденными коммунистами», «коммунистами по инстинкту, по традиции», в противоположность рабочим стареющего, загнивающего Запада, лишь искусственно вымучивающим из себя социализм[174].
Не разделяя, конечно, этих ошибочных взглядов, Энгельс тем не менее в принципе допускал для отдельных стран, в том числе и России, возможность перехода общинной собственности в высшую форму социального развития, возможность, иными словами, сокращенного процесса развития, минуя капиталистическую стадию, без того, чтобы крестьяне прошли через «промежуточную ступень буржуазной парцелльной собственности»[175]. Но это может произойти только при условии, если в Западной Европе, еще до окончательного распада общинной собственности, произойдет победоносная пролетарская революция, которая тому же русскому крестьянину предоставит необходимые средства для социалистического переворота во всей системе земледелия. Традиционная русская община разлагается. И ничего тут не поделаешь. «Если что-нибудь, – писал Энгельс, – может еще спасти русскую общинную собственность и дать ей возможность превратиться в новую, действительно жизнеспособную форму, то это именно пролетарская революция в Западной Европе»