И почему я не пристрелил эту профурсетку сразу? Как только увидел. Есть вопросы, на которые трудно ответить, это правда.
— Ну?
— Они у Оленьки.
— У какой Оленьки?! — помолодел я, как полярник на льдине.
— Она у нас комсомольской вожатой… была. А сейчас — в библиотеке… Школьной.
— Что?! — заорал я. И так, что все страны мира в лице их граждан повернулись ко мне. Укрывая телами своих малолетних детей.
— У нее, у нее…
— Не может быть?! — не верил я собственным ушам. — А при чем тут семейство Лариных. Черт подери!
— Саша, — вмешалась Полина, — Рафаэль говорит правду.
— Что?!
— Я все тебе объясню… отпусти человека. Поезд от перрона…
— Какой поезд? — потерял я окончательно свое лицо. И отпустил чужой рукав.
— Счастливо, Рафаэлька! — пожелала девушка Уходящему на мексиканскую территорию.
Гранадский принц оглянулся и крикнул со Слезами на глазах:
— Маме!.. Маме передайте, что я… на поезде. Это шутка про поезд, я понял. — И уходил, уходил, уходил в глубину коридора. Накопителя, тьфу, пассажиров. Только что был — и вот его нет. Нет. И нельзя его больше помацать руками, как мираж.
Странные метаморфозы происходят вокруг, это правда. В том числе и со мной. В конце концов я сказал, как выматерился:
— Ничего не понимаю!
— А я все понимаю, — сказала Полина и, взяв меня под руку, повела в бар. Пить кофе. Ждать отлета Boing-747. И говорить по душам.
Отвратительное, горькое пойло мы выпили, отлета лайнера в страну кактусов дождались и даже поговорили по душам, но я как чувствовал себя идиотом, так и продолжал чувствовать. Такого чудака на букву «м», как я, можно было искать днем с огнем. Искать на всей территории республики. И не найти, ей-ей.
По уверениям Полины, документы и видеокассета находятся у Оленьки, которая младшенькая и которая трудится библиотекарем «в школе, где…
— Да знаю я эту Оленьку, — в сердцах плюнул я в чашку с кофейным пойлом. — Беседовал про жизнь, как с тобой… Тьфу ты, я дундук! То-то она так суетилась у столика своего… Ну, конечно! А я, Пинкертон хренов, — страдал от собственного расп…ства. Хотя кто же мог подумать? Тут бы даже бравый милиционер Пронин застрелился от тоски. — А как, черт, ее фамилия? Ларина?
— Нет, Зайченко.
— А при чем тут семейство Лариных? — взбеленился я. — Ну, Зайченко!..
— Саша, все просто. Младшенькая Оленька и старшенькая Татьяна играли в школьном спектакле «Евгений Онегин». Сестер помещика Ларина. Мама Рафчика помогала им с платьями там… декорациями… Ну, понимаешь…
— Ну, допустим.
— Это давно было, но со спектакля пошло это прозвище «семейство Лариных».