Ну что, ты
понял меня али нет? Вы это чувство в миру совсем утратили, и поэтому часто в
жизни сей грешите, тоскуете и беситесь.
Я простой
монах, неученый, да еще, к тому же, туповатый, и наш архимандрит, отец Арефа,
всегда мне говорил, что по грехам Моим Господь не дал мне настоящего понятия:
“Ты, отец Антипа, тупой, — говорит, — как сибирский валенок”. Конечно, я
грешник великий, во время войны своей пушкой щелкал немецкие танки и не один
десяток их сжег, много душ погубил. И хотя они и враги были, но все же Божию
заповедь “не убий” — нарушил. Поэтому завсегда молю Господа, чтобы Он простил
меня, окаянного, и чтобы не повесил эту пушку мне на шею и не бросил в огненное
озеро, где плач и вой, и скрежет зубовный.
И старый монах
залился слезами, крестясь и всхлипывая.
Игорь теперь с
интересом наблюдал за старцем Антипой. Прежде всего, его удивляла в нем
кротость, незлобие и постоянный, дотоле неведомый ему самому покаянный настрой.
Он запоминал и перенимал его монастырские повадки. Он сумел почувствовать и
понять незаметное для постороннего взгляда постоянное общение старца с Богом,
как бы отверзение такого особого прохода для отца Антипы с земли на небеса. Все
в нем было необычно, даже как он вкушал пищу, закрывшись от всех по-монашески
полотенцем, как одевался, крестя рубашку, халат, каждый ботинок в отдельности.
Хорошо было
около него: тепло, утешно и спокойно.
И страх
совершенно оставил Игоря, и душа его успокоилась, и думалось, что теперь все
будет хорошо.
Наконец
наступил блаженный день, когда Игоря выписали из психбольницы с диагнозом
“вялотекущая шизофрения”, а отцы-командиры я медицинские полковники сделали в
его военном билете такую запись, которая начисто перечеркнула все его планы на
будущую жизнь и опустила его на самую низшую ступеньку социальной лестницы,
превратив его в получеловека и изгоя. Теперь в университете, во всех
институтах, при приеме на работу вход для него оказался закрыт. Сокрыв военный
билет, он сумел и только, что окончить курсы кочегаров и устроиться в котельную
при бане.
Пришлось
заниматься самообразованием. И это пошло довольно успешно. Голова была хорошая,
несмотря на заросшее гуменцо. Ему легко давались языки: и новые, и древние.
Очень полюбил он ходить в церковь и скоро назубок усвоил все службы недельного
и годового круга.
Однажды ему
позвонили из психбольницы и сказали, что выписывается отец Антипа. Игорь поехал
его встречать. Привез на такси к себе домой. Старик плакал от радости. В
квартире он окрестил все стены и даже жирного холощеного кота Котофея. Затем в
охотку покушал гороховый суп, выпил чарочку водки, залег спать и проспал целые
сутки. Когда проснулся, просил Игоря взять ему билет на автобус до Печор, где в
Успенском монастыре настоятельствовал его фронтовой друг, архимандрит Алипий.
Перед отъездом, покопавшись в холщовой торбе, отец Антипа достал серебряный
крест-мощевик и медный литой складень деисусного чина. Поцеловав Игоря, он
благословил его этими дарами, сказав, чтобы никогда больше не унывал и всегда
уповал на Спасителя нашего и на Пресвятую Богородицу. Игорь проводил его на
автостанцию, и старец уехал на Псковщину. Больше с ним Игорь никогда не
встречался.