Я рассердился
и ответил ему:
— Бог увидит
барана Ашота, который говорит такие глупости,
— Вот то-то
же! Тебя заело, что я правду сказал. Наша вера старше вашей веры на 600 лет.
Так говорил
умирающий Ашот, посрамляя меня древностью веры и баранами. А меж тем, он жил и
кормился от неправедных дел. Уже в те, еще советские времена, он тайно
занимался частным предпринимательством, за которое мог получить срок, и
вероятно, немалый, но срока он не получал, потому что все у него было схвачено,
везде смазано, и везде сидели чиновники, у которых глаза и рты были залеплены
денежными купюрами. Под началом Ашота была целая команда, которая демонтировала
на старых петербургских кладбищах ценные памятники на могилах богатых и
именитых людей. В укромном месте, в мастерской шлифовки, снимали старые надписи
и по желанию заказчика наносили новые, золотили их и отлично делали штриховые
портреты состоятельных духанщиков, рыночных королей и вообще всех, у кого
водились деньжонки. Некоторые денежные воротилы еще при жизни заказывали себе памятники
впрок. Большинство памятников уходило в Закавказье, и кто посещал кладбища
больших тамошних городов, уходил, пораженный роскошью и помпезностью надгробий
из мрамора, гранита и лабрадорита. Так памятники обретали вторую жизнь и уже не
стояли на петербургских кладбищах над прахом сенаторов, аристократов и купцов,
а были воздвигнуты над прахом богатых духанщиков, коммерсантов, хозяйственных
воротил и партийных бонз.
Придите сейчас
на старые кладбища Петербурга и посмотрите в каком они жалком, разграбленном
состоянии. Кстати, и правители города приложили к этому руку еще в советские
времена, стерев с лица земли большое Митрофаньевское кладбище,
Стародеревенское, урезав Никольское и Смоленское и уничтожив еще целый ряд
других. Это варварство, бесспорно, было порождено политикой безбожия в стране.
Когда Ашот
приезжал в свое -родное село, то из дальней древней церкви Нино-Цминдо приходил
старичок-священник Мераби и укорял, и обличал Ашота, говоря, что большой грех
он творит, и Бог ему этого не простит ни в этой жизни, ни в будущей. И пусть
Ашот всегда помнит, что смерть грешника люта. Но Ашот и в ус не дул, а
посмеивался и продолжал грабить старые ленинградские кладбища, оставляя одни
аляповатые бетонные кресты. Но зато около его родного села вырастал роскошный
пантеон из гранитных и мраморных надгробий.
Несмотря на
его заигрывания, царственная докторша явно не благоволила к Ашоту и всегда
холодно отвечала на его льстивые домогательства.
Когда он
выписывался из клиники, его пришли встречать несколько молодцев, нагруженных
коробками шоколадных конфет, бутылками шампанского и букетами роз. На отделении
был устроен небольшой са-бантуйчик. Медсестры и врачихи были одарены коробками
конфет и букетами роз. Перед отъездом он просил меня зайти к нему и осмотреть
какую-то редкую икону, так как сам он в этом не разбирался и хотел об этой
иконе иметь точную информацию.