Весна восемнадцатого года в одночасье изменила жизнь в В. Прежнюю власть сменила власть новая, большевистская. Она продержалась недолго. Впрочем, не намного дольше смогли удержать в своих руках и захватившие город белые. И вернувшиеся в город красные начали беспощадную расправу с теми, кого считали пособниками «белой контры».
В числе самых первых жертв «красного террора» оказался и Владыка Алипий, с церковного амвона обличивший бессмысленную жестокость победителей. Он был арестован как «контрреволюционер», и о дальнейшей его судьбе ходили только слухи, один страшнее другого. После ареста и гибели архиерея был закрыт кафедральный собор, а вслед за этим началось закрытие городских храмов и монастырских подворий, сопровождавшееся арестами духовенства и наиболее ревностных прихожан. Новая власть на деле показывала, что стремится «сравнять с землей» не столько тюрьмы, сколько именно церкви, к которым она питала особо ярую ненависть.
Было очевидно, что такая же участь вскоре постигнет и храм на Грязновке. Может быть, именно оттого в ненастную февральскую ночь особенно горько было о. Иоанну вспоминать прожитые годы. Ведь вскоре его ожидал еще один удар – его храм закроют. И тем самым отнимут у него единственную и последнюю радость – радость служения Богу.
Отец Иоанн встал, накинул на плечи ветхую рясу, зажег свечу перед иконами в святом углу. С одной из них печально глянули на него глаза Божией Матери, с кротким ликом и кровоточащей раной на щеке. Этой иконой, Иверской, их с Машей благословили при венчании. Другая икона была не писаная, а вышитая. Ее начала вышивать Маша после того, как о. Николая перевели служить на Грязновку, да так и не успела закончить… На ней было изображено моление Спасителя в Гефсиманском саду. Образцом для вышивки была немецкая гравюра, но под руками Маши сцена моления о чаше приобрела более трагический характер, чем на оригинале. Словно вся безысходная мука оставленного и преданного всеми человека отразилась в запрокинувшейся назад фигуре Христа с судорожно стиснутыми руками. И лишь Ангел с нежным девичьим лицом склонился над «смертельно скорбящим» Спасителем…
Отец Иоанн простерся ниц перед иконами:
— Господи, не остави меня! Если возможно – не отнимай у меня храма… Пусть я умру раньше, чем его закроют. Но – да будет воля Твоя, Господи. Только дай мне сил выдержать это…
В этот момент в дверь постучали. Это нисколько не удивило о. Иоанна – за годы его служения на Грязновке такое случалось часто. Видимо, кому‑то из его паствы срочно понадобилась его помощь. Он поднялся и открыл дверь. Перед ним стояли трое вооруженных людей.