Отец Игнатий согласился. Тем
более, что он и впрямь не собирался возвращаться в Михайловск. Ведь там его не
ждал никто, кроме тягостных воспоминаний о невозвратном и непоправимом. Но
здесь, в Лельме, прошлое не имело над ним власти: словно он начал жизнь заново,
с чистого листа. Точнее говоря, снова стал жить. И началом этой новой жизни
стал день, когда рядом с ним появился преданный друг – Рыжик.
***
…Зима миновала, сменившись
ласковой, теплой весной. Вот уже наступил конец апреля, когда из-под тающего
снега начала показываться та первая травка, увидев которую, человек радуется,
забыв о том, что это – всего-навсего сорняк. А там уже близились и ледоход, и
первые весенние грозы, после чего, словно по волшебству, деревья покрывались
нежно-зеленым бисером крохотных, клейких, пахучих листочков. Как же раньше отец
Игнатий любил эту пору! Но именно в это время год назад умерла его матушка, его
ненаглядная Лизонька. Весна снова напомнила отцу Игнатию об его утрате. И он
решил съездить в Михайловск и отслужить панихиду на могиле жены. Да, он
запрещен в служении. Но ведь он почти четверть века прослужил в
Свято-Лазаревском храме и когда-то был его настоятелем… Может быть, ради этого
ему все-таки не откажут и дозволят отслужить панихиду по матушке?..
В тот день, когда исполнился
ровно год со смерти Лизоньки, отец Игнатий спозаранку отправился в Михайловск.
Его сопровождал верный Рыжик. Увы, все попытки священника оставить песика в
Лельме оказались безуспешными – увидев, что хозяин собирается куда-то, Рыжик
принялся так отчаянно и жалобно выть, что отец Игнатий, скрепя сердце, взял его
с собой.
Спустя час они уже были в
Михайловске. Из окна автобуса, шедшего в Соломбалу, отец Игнатий обозревал
улицы города, где он не был почти целый год. Вот показались кафедральный собор,
а рядом с ним - здание епархиального управления, вот высотный дом, за которым
прячется пятиэтажная «хрущевка» - покинутое жилище отца Игнатия, а вот и мост
через Кузнечиху, на берегу которой незыблемо стоит распивочная «Якорь» (в самом
деле, что ей может сделаться!). А вон вдалеке промелькнул до боли знакомый отцу
Игнатию шпиль колокольни Свято-Лазаревского храма…словно Лизонька махнула
голубым платком, приветствуя его возвращение.
Подойдя к церковному крыльцу,
отец Игнатий велел Рыжику сидеть и дожидаться его, а сам вошел в храм.
Первым, кого он там увидел, был
отец Петр, беседовавший в притворе с какой-то молодой, богато одетой женщиной.
Надо сказать, что за время своего настоятельства он заметно пополнел и
приосанился. Вдобавок, обзавелся новой шелковой рясой греческого покроя,
которая придавала ему еще более важный и солидный вид. Судя по этим переменам
во внешности отца Петра, дела его, как говорится, шли в гору, и потому он был
уверен, что вправе смотреть на мир свысока.