Нина Сергеевна в очередной раз
подивилась умению отца Александра разыскивать людей. А еще – ладить с ними.
Неужели вдова художника действительно ждет их к себе в гости? И это после того,
как единоверцы ее мужа и ее земляки ославили их убийцами отца Михаила? Нина
знала немало случаев, когда православные люди после куда меньших обид
озлоблялись и навсегда порывали с Церковью. А то и отрекались от Православия. И
до конца жизни ненавидели своих бывших единоверцев. Впрочем, Нина вспомнила,
что в юности Мария Игнатьевна, кажется, была комсомолкой и атеисткой. Хотя
разве незаслуженная обида не одинаково больна и для верующего, и для безбожника?
Тогда почему же эта женщина хочет видеть людей, которых она вправе считать
своими врагами? Чтобы потребовать восстановления справедливости по отношению к
ней и к ее покойному мужу? Или просто-напросто для того, чтобы бросить им в
лицо все, что она думает об их единоверцах и о них самих?
***
Однако, едва Нина Сергеевна
увидела вдову художника, как сразу же поняла: ее опасения были напрасны. Мария
Игнатьевна, полная улыбающаяся женщина на седьмом десятке, провела их в
гостиную, посредине которой, в окружении венских стульев, красовался накрытый к
чаю круглый стол с изогнутыми ножками в виде львиных лап. Нина Сергеевна с
интересом осмотрела комнату. Темная, похоже, старинная мебель: горка с тускло
поблескивающей в ней фарфоровой посудой, застекленный книжный шкаф, где
произведения русских классиков соседствовали с какими-то книгами в кожаных
переплетах, вероятнее всего, церковными… В красном углу висели две иконы:
Спаситель в терновом венце и Божия Матерь Казанская с кротким полудетским ликом.
А стены украшало несколько картин, написанных маслом, очень похожих на работы
Василия Ракитина, виденные Ниной Сергеевной в местном музее. Правда, здесь, в
отличие от музейных портретов оленеводов и знатных доярок, на одной из них был
изображен старый священник со строгим, скорбным лицом, сидящий у окна за
книгой. А за окном, под ярким летним солнцем буйно цвела сирень… Нина Сергеевна
сразу поняла, что это - портрет отца Михаила. Тем более, что рядом висела
другая, совсем маленькая, картина с видом Никольского храма. Выходит, Василий
Ракитин на всю жизнь сохранил о своей юности лишь добрые воспоминания?..
Нине Сергеевне в одночасье
вспомнились и ее поездка в Сосновку, и легенда об убийстве отца Михаила, и
перекошенное ненавистью лицо старосты, и фельдшер Матвей Иванович,
недоумевающий, кому и зачем могло взбрести в голову возводить напраслину на
приемного сына священника… Интересно, знал ли Василий Ракитин, что прихожане
Никольского храма объявили его убийцей отца Михаила?.. Но тут до нее донесся обрывок
разговора, который вели между собой отец Александр и Мария Игнатьевна: