А нынче я принял, наконец, старость, принял как должное. Вот оно, то время, когда отпадают все проблемы, кроме здоровья. И никуда уже не надо спешить: я все успел, все себе доказал.
Но зато уходит душевная энергия, толкающая писать. Все больше и больше обволакивает душевная лень.
Интересно: привычка к дневнику снова вернулась. Чего мне в жизни не хватает? Вроде все есть. Ну, жду выхода в свет «Рассказов» и «Откровений» – так никуда они не денутся, договор заключён. «Рассказы» вроде уже появились.
Я мучаюсь тем, что никак не решусь всерьёз засесть за книгу, то есть, полностью поддаться увлечению, что станет заметно дома; будут разговоры… Яд этих разговоров будет все время отравлять вдохновение. И даже не яд – нет, застой. А моя книга – это ещё одна ступенька вверх.
Вечером зачитался книгой о чернобыльской трагедии: «Чернобыльская тетрадь Г. У. Медведева. Он там работал до катастрофы, потом собрал документы и написал динамичную вещь. Хотя много специфической терминологии, которую он не сумел донести популярно, но все окупается напряжением действия. Вот как надо нагнетать; ну, поучусь.
У меня, как мне сейчас кажется, действие почти остановилось, я ушел в психологические дебри. И хотя дал книге рабочее название «Страх полета», надо не забывать про это… «экшен, экшен!» Не страх разбавлять действием, а действие окрашивать страхом. Самая тонкость – найти грань между трагедией и боевичком.
Дочитал книгу Медведева. Тяжелое ощущение трагедии. Мы ведь ничего не знали. Собственно, Чернобыль – квинтэссенция ошибочности того пути, по которому вели нас большевики. Этот путь – путь лжи, а с атомом по лжи не проживешь. И пострадал народ, который верил большевикам.
Нанюхал тут бесплатные духовые вальсы, потихоньку качаю и наслаждаюсь как никогда. Какая свежая струя в мутной вони этих современных синкоп. Поистине эта музыка вечна.
Так любимый мною Василий Иванович Агапкин, создавший бессмертное «Прощание славянки» (лучшего русского марша нет, и уже никогда не будет!), раскрывается как композитор и аранжировщик в вальсе «Голубая ночь». Какая тонкая работа басов! А соло валторн и теноров… а трели деревянных… Короче, я покорен. Этот вальс – символ покоя и простора. Не говоря уже о простой, но такой милой мелодии. Уж точно: «баритоны плачут…» – как прекрасно в детстве сказал нам покойный, царство небесное, Алексей Сергеевич Журавлёв. Вот уж Учитель: одно слово – а как запало. До могилы буду любить духовую музыку, и единственное, о чем мечтал бы, – чтобы хоронили под хороший оркестр… чтоб трубы пели, а баритоны плакали…