Ворчание ездового пса

Вы все доживёте до своей старости. На каком‑то рубеже остановитесь и оглянетесь назад. А потом снова вперёд. И сравните. И зададите себе вопрос: «Кто я на этой земле?»

Пожалуйста, не судите строго старого пса за ворчание и за проскакивающие иной раз соленые словечки.

*****

Я вот задумываюсь: ездовой пес, годы твои уходят, ты уже старик, седьмой десяток, – а хочешь в писатели. Назови такого писателя, чтоб начинал в 60 лет и стал известен. Ты‑то известен широко, да в узких кругах. И дальше этих кругов тебе не пройти.

Мало того, начинается уже деградация. Видать, рубеж возврата пройден – и не наверстать, а тем более, не развить талант. Раньше надо было развивать. Вот именно так, согласно Экзюпери, погиб в человеке Моцарт. Жизнь его убила во мне.

Мне всегда не хватало наглости, нахрапистости, – вещей, оседлав которые, посредственность пролезает вверх и набивает руку ещё в молодости. Я обрел уверенность только к старости. Все сомневался. Вот и перегорел. Всплеск был с 58 до 63. А сейчас только лень и усталость, усталость и лень. Все болит.

Поддерживает меня то, что все‑таки мои книги востребованы. Каждое известие, касающееся нового издания, подхватывает меня, вливает какие‑то силы и вдохновение.

Мне нужна похвала, нужно признание, поддержка близких людей… этого‑то как раз и нет. Сколько же можно преодолевать сопротивление материала? Причем, никто открыто и не мешает… и вот это и есть препятствие: стена молчания.

Я явно не имею писательского, художнического таланта. Я могу только связно описать свои мысли. Но положение монополиста, решившегося‑таки писать о кухне авиации, подняло меня в глазах читателей. Что ж, надо оседлать монополию и стараться хотя бы удержаться в этом седле. Поэтому я и поднимаю планку. Старик…

С раздражением отметаю все попытки журналистов вывести меня на орбиту пиара. Все, ребята, я наелся суетой. И уж известности мне, помимо моих книг, не надо.

Завтра, ну, послезавтра, не загадывая, заеду на дачу, буду в тепле не спеша работать, а уставши – писать. И это будет лучшая, такая, о которой всегда мечтал, жизнь.

Скроюсь от людей.

Казалось бы, постоянный физический труд, изо дня в день, уже почти месяц, – должен стать привычным… так нет. Не могу втянуться. Видать, рубеж возврата пройден и неумолимая старость подошла. И, главное, вроде и сила ещё есть, а энергии – все: энергии нет.

Энергия была ещё три года назад… Все; теперь ничего мне уже не надо. За эти три года я резко постарел, и телом, и, главное, душой. То я все упирался и не хотел признавать себя стариком. Были всплески энергии…