– Да, признаю, я повинен в ее гибели.
Судья:
– Вы отвечайте по существу заданного вопроса. Это вы убили гражданку Сибирякову Анелию Михайловну?
– Я вам ответил.
Судья:
– Вы отказываетесь отвечать по существу. Вы не хотите раскаяться в содеянном?
– Я повинен в гибели Анелии. Анелия, …, прости, если сможешь! – ему с трудом давались эти слова.
– Вы признаете себя виновным в совершении второго убийства?
– Нет, не признаю!
– Вы раскаиваетесь?
– Если его совершил кто-то другой, да, раскаиваюсь.
– Вы можете показать, где вы захоронили труп вашей жены? Где он находится? Я повторяю перед вынесением приговора, вы можете чистосердечно признаться. Суд учтет это. Все улики против вас. Больше никого в этот вечер, ночь, на следующий день после вас в доме не было. Глупо отпираться. Так вы, повторяю, можете показать нам это место?
– Я виноват перед Аидой в том, что поднял руку на нее. Я не убивал ее. Я отказываюсь отвечать на оставшиеся вопросы.
Судья:
– Вы имеете на это право. Право на молчание. Подсудимый Исмаилов А.А., ваше последнее слово.
– Пусть простят мои поступки Анелия и Аида. Я не должен был оставлять их. Я не прошу у Вас, судей, помилования. Пусть будет так, как вы решите, как решит ваша совесть. Моя же совесть, чиста – последние слова Алдан произнес очень искренне. Что ему уготовила судьба, он не знал. Он не боялся потерять жизнь, испытал страх за сына.
Из дневника Алдана
Человек ко всему привыкает, привык и я. К сырости, холоду, долгим сибирским ночам, коротким сибирским дням. К угрюмой, постылой обыденности.
"Встать, суд идет", – со мной ли это произошло? Все произошло быстро и непонятно. Одно обстоятельство трагичнее другого, одна весть страшнее другой. Трагическое стечение обстоятельств? Рок? Что случилось с Аидой? Неужели эта страшная тайна так и не будет раскрыта. Кто стоит за преступлением?
Аида? Странная она все же была, со своими странными убеждениями. Да, я чувствовал, что теряю ее, она удалялась все дальше и дальше. И чем ближе я хотел ее приблизить, тем дальше она отстранялась, удалялась. Чем больше желал ее понять, тем меньше это получалось. Почему?
Почему я приносил ей только боль и страдания? Или она не способна была жить в радости? Неужели я способен приносить людям только боль, страдания и непонимание? Странная она или все же я? Не могу понять. Остались лишь одни вопросы.
Мне казалось, что она любила меня. И я полюбил ее, нет, скорее привык к ней.
Как мило она улыбалась на первых встречах, в первые годы супружеской жизни. Ее улыбка была искренней. Виноват я, вина моя в том, что не отвечал ей взаимностью. Прости, прости меня за это, Аида, прости, господь бог.