Вола, не доведши один перегон
До стольного града, лишился.
Враз дух из погонычей вышибли вон.
Первый купец
А ты, Епифан, что смутился?
Нешто кнутовищем не высечен был
В заводе своем шляхтичами?
Побрали твоих жеребцов и кобыл,
А ты ведь силен был речами
Про ляшскую вольность, шляхетскую честь…
Третий купец (крестясь)
Я, братья, теперь вразумился.
Насилу дал Боженька ноги унесть…
А кровушкой – все же умылся.
Первый купец
От ляхов проклятых не стало житья.
Торговля вконец захирела.
Ограбят, и счастье, коль после битья
Жив будешь.
Второй купец
Москва погорела,
А рубленник [58] скопом без дела сидит:
Кто избы-то нонеча ставит?
Разбойничков время лихое плодит,
А справных работничков травит.
Первый ремесленник
Фрол-златокузнец – ворота на замок И сгинул: ни слуху, ни духу.
Второй ремесленник
Что швец, что гончар – всяк нуждой занемог… Одно, други, слово: поруха.
Третий ремесленник (с некоторым удивлением)
И бондарь Фома всем семейством своим Кудай-то незнамо подался.
Второй купец (хмуро)
И мы неровен час дворы затворим.
Второй ремесленник (раздумчиво)
Один, значит, путь нам остался.
Служилый дворянин (запальчиво)
А что вкруг Москвы? Головешки да тлен.
Народ разбежался со страху.
В боярах – измена. Один Ермоген
За веру стоит – хоть на плаху.
Второй служилый дворянин (более рассудительно)
Свей Новгород отнял. И лях наровит
Смоленск оторвать от державы
И сесть на Москве. Вере русской грозит
Погибель.
Служилый дворянин
И нету управы
На думных бояр – верных Зигмунту слуг:
Совсем помутились рассудком.
Пещись о народе им, вишь, недосуг;
О прибыли польской? – так нут-ка.
Второй служилый дворянин
Изменники ищут в костеле друзей;
Аль некого кликнуть на царство?
Аль нет православных средь русских князей?
Погубит Россию боярство.
Первый купец
Святейшего, сказывал Минин Козьма, Примучили. Взят в заточенье.
Второй купец
Нам, други, – сума, патриарху – тюрьма…
Второй ремесленник (решительно)
Один, значит, путь – в ополченье.
Второй купец (распаляясь)
Пищалью, мечом да каленным ядром
Неужто земля не богата?
А нет, так рогатиной, да топором,
Да гнать из Москвы супостата.
Когда же владыки у земской избы
Послание читано было,
Народ взволновался желаньем избыть
Злодеев всеобщею силой.
С помоста осанистый Минин Козьма,
Что старостой земским был в Нижнем,
Вскричал: «Не объявится правда сама –
В безделии, братья, не выждем
Добра, лишь худое умножим стократ,
И веру и честь потеряем;
И муки, что терпит сегодня наш брат,
Нам завтра покажутся раем.
Нет нонче заботы иной, окромя
Заботы об общем спасеньи.
И пусть спустошим мы свои закрома,
Заложим детей и именье,