Да и обычай здешний мне не мил.
Князья людишек друг у друга сводят,
Всяк норовит известь чужой удел.
Шишей [69] ватаги по-над шляхом бродят.
Смерд [70] обезумел, скарбом оскудел.
Претерпевает он такие муки
Из лета в лето, сирый, на Руси,
Что только кликни – он и ноги в руки –
И побежит. Не надо и просить.
Во градех [71] вече [72] буйствует без меры,
Князей своих не ставит ни во грош:
Чуть что – взашей. Не стало в людях веры.
Святых не сыщешь, разве что – святош.
Бояре, как прожорливые слизни:
Что мор, что недород – свое пожрут.
Не чает черный люд покойной жизни:
То жгут, то сводят, то в полон берут.
Иное дело, друже, град Владимир:
Без края пуща [73] – верный мира знак.
Половые [74] далече, так что с ними
Не будет дележа. А с кормом – так...
Урядим смердам воли лет с двенадцать [75] ,
Пусть крепко станут на ноги, а там
Возьмем свое. Но в меру. Пусть плодятся
Себе на радость и на крепость нам.
Меня ты понял, чай?
– Все понял, княже».
– Тиунам [76] накажи, чтоб сей же миг
Разъехались по весям… Да повяжут
Порукою пусть верви [77] …
Чтоб достиг
Наказ мой даже дальнего почина.
Пусть ряд [78] объявят мой, и чтоб в два дня
Хрестьянские обозы и дружина
Пошли на полночь. Рассупонь меня.
Из Вышгорода сам уйду с рассветом,
Со мной отряд Евтихия пойдет.
Ты поведешь рядовичей [79] . При этом
Ответишь головой за каждый рот.
Да мастеров посадских улещите [80] ;
Пускай идут по слову моему –
Оно им всем порукой и защитой
Как было, так и есть. Быть по сему!
Да, вот еще… Очиститься желаю.
Из отроков [81] кого-то в монастырь
Отправь за чернецом, за Николаем [82] .
Добавь свечей и принеси Псалтырь.
2. «Где буду я, там только будет Русь»
Перед иконой Спаса на коленях
В покорстве полном князь Андрей стоит,
Над ним монах витает легкой тенью:
Какой секрет беседа их таит?
Князь, исповедав тайные стремленья,
Легко поднялся, полный новых сил,
И дружелюбно, с явным облегченьем,
С духовником своим заговорил:
– Люба твоя мне служба, святый отче.
Пойдешь со мной по воле али как?..
А, впрочем, поступай, как сам захочешь…
А я мирить злосчастных не мастак.
Чернец вздохнул, упруго распрямился,
Спокойно князю заглянул в глаза:
– Перед тобою чем я завинился?
Ты в деле тверд, и я, чай, не лоза.
С тобой не раз рядили [83] мы, что брани
Межкняжеские надо поунять.
Но разве ты тот суженый избранник,
Кому Господь сей крест велел принять?
Уход твой, княже, в Суздаль незаконен…
Да и идешь, скорей, не навсегда.
А я при храме, при святой иконе [84] ,
Мне от иконы, княже, никуда.
Князь молча отошел к окну цветному,
В задумчивости ус потеребил:
– Я в дом свой ухожу, а не из дому,