Девушка замолчала. Маула долго смотрела на нее, потом сказала все тем же глуховатым голосом:
– Мне пора идти.
Аня снова открыла глаза.
– Куда? – тихо спросила она. – Куда ты уходишь, бабушка?
– Есть дело. Важное.
– Но на улице вечер. Скоро будет темнеть.
– Ничего страшного.
Аня попробовала улыбнуться, но у нее не хватило для этого сил.
– Я буду скучать по тебе, – прошептала она.
– Не будешь. Тебе надо уснуть. Крепким сном. Утром ты проснешься здоровая, – бабушка улыбнулась морщинистыми губами. – Закрой глаза, милая. Закрой глаза.
Аня закрыла глаза.
– Спи… – проговорила старая Маула. – Все будет хорошо.
Старуха посмотрела в сумрачное окно. С той стороны стекла на нее глядела тьма.
Старая Маула отвела взгляд от окна, наклонилась к Ане и стала что-то шептать ей на ухо. Она шептала пару минут. Потом выпрямилась и тихо проговорила, глядя на лицо внучки с нежностью, сожалением и горечью:
– Сейчас ты меня не слышишь. Но слова мои не пропадут даром. Когда-нибудь ты их вспомнишь. Прощай!
Маула тяжело поднялась со стула и направилась к двери.
23
Игнат Борисович Соболев сидел за столом, нервно постукивая пальцами по столешнице. Лицо его было темным от горя и гнева. Один он оставался недолго, дверь открылась, и конвойный ввел Егора.
Парень осунулся, выглядел измученным и невыспавшимся. Усадив его за стол, конвойный вышел из комнаты для свиданий.
Некоторое время оба, отец и сын, молчали. Соболев-старший разглядывал сына с мрачноватым интересом, словно увидел его впервые после долгих лет разлуки. Егор опустил голову, в глаза отцу он не смотрел.
Первым молчание нарушил Игнат Борисович.
– Сидишь? – хмуро проговорил он.
Егор глянул на отца из-под насупленных бровей.
– Сижу, – тихо ответил он и снова опустил взгляд.
– Какого черта ты это сделал?
– Ты сам знаешь, – сказал Егор. – Я не мог иначе.
– Вот как? Не мог, значит?
Егор вскинул голову, бешено сверкнул глазами и выпалил:
– А ты бы на моем месте как поступил?! Что бы ты сделал, если бы твоя невеста тебе изменила?!
Отец смотрел на него спокойным, холодным взглядом, и Егор снова отвел глаза.
– В общем, так, – сухо проговорил Игнат Борисович после долгой паузы. – Ты выйдешь отсюда завтра утром.
– Как? – изумился Егор.
– Просто. Ногами. А потом ты пойдешь к старой ведьме и будешь просить у нее прощения. На коленях! И молись, чтобы девочка осталась в живых.
Игнат Борисович встал из-за стола и направился к двери.
Маула собрала в узелок все, что было нужно, обвела комнату долгим взглядом, словно прощаясь, и вышла из дома.
На улице было холодно. Небо уже потемнело, но скорее из-за туч, потому что звезды еще не зажглись. Проходя мимо дома Клавдии, она услышала, как кто-то ее окликнул.