- Чо? Пропиздон вставили? - встретил Игоря Шмасть.
- Блин, суки! - взорвался Котел. Не зная, к чему приложить вырывающуюся наружу злость, он с силой саданул кулаком по крашеной стене. - Шизняком, падали пугали. Ну, ничего, бабушка дедушку-то попугивала, а дедушка бабушку-то... Имел, блин, во все дыры, чтоб его обратно родили!
- Да, успокойся, ты... - с ленцой потянулся шнырь, - Чего случилось?
- А ни хрена, да луку мешок! Этот наш жмурик писателем оказался!
- Как писателем? - опешил Шмасть, - Стучал?
- Если бы!.. - скривился Котел, - Он, блин, дневник вел. За все туда записывал. А его взяли, да скоммуниздили!
- А ты по что знаешь? Ежели попятили его?
- Да не целиком! Листы с писулями вырвали, а обложка - на месте.
- Дела!.. - угрюмо проговорил Шмасть. - И чо теперь?
- А, - Исаков обреченно махнул рукой, - Кум заданий надавал... Списки, там, всякие. Кто в какую смену...
- Хорошо... - Шмасть почесал подбородок. - Ты, это, пиши. Кум зря задания давать не будет. А я... Дело у меня тут одно нарисовалось...
Шнырь не хотел говорить туповатому Котлу, что за идея пришла ему в голову. Ведь в лагере практически невозможно что-то скрыть. В любом случае, кто-то что-то да увидит. В одиночестве зек не бывает практически никогда. На это и рассчитывал Шмасть, направляясь в комнату Политико-Воспитательной работы. Там, как он видел несколько минут назад, читал газеты один из пригретых Шмастью зеков. И шнырь должен был настропалить того разузнать, что за писанину разводил Гладышев. Мало ли, вдруг кто случайно заглянул через плечо?..
5.
Кум и Сапрунов.
Едва Игнат Федорович в сопровождении прапорщиков вышел из здания монастыря, из динамиков на плацу послышалась хриплая "Лаванда" и голос Семенова объявил построение на проверку.
- Так, - Лакшин хлопнул по ладони свернутой в трубочку тетрадью убиенного Гладышева, - Ты, Жбан немедленно приведи ко мне Сапрунова. А ты, Володя, помоги ДПНК.
- Сам знаю... - проговорил Тощий таким тоном, что с одной стороны он, вроде бы как и огрызался, но с другой - в ней не было достаточной агрессивности, чтобы посчитать ее неуважительной по отношению к начальству.
Пройдя мимо уже собирающихся во дворе зеков и игнорируя бросаемые на него угрюмые взгляды, Лакшин прошел в свой кабинет и, в ожидании очередного визита, стал изучать остатки дневника.
Впрочем, исследовать было практически нечего. Майор методично просмотрел каждый листок и ничего, кроме цифр не обнаружил. Зато на самой первой странице остались какие-то отпечатки. Очевидно, покойный, когда заполнял 33-ю страницу, находился в сильном волнении и слишком сильно нажимал на ручку.