- А вот кончат они на пере, или нет - это от тебя зависит.
- Не от меня, - вздохнул авторитет, - От воровского закона. Глаз за глаз, и все такое. Ну какой я буду вор, если воровской закон не соблюдаю?
- А ты въезжаешь, что сейчас уже набазарил на раскрутку по сто второй через пятнашку?
- А тебе что важнее, мне срок накинуть или убийц прищучить?
- Если честно, то не "или", а "и".
Глаза Крапчатого нехорошо сверкнули.
- Но в данном случае, - продолжил Лакшин, - Я пойду на компромисс. Я забуду все то, что ты говорил про воровской закон. И, как жест доброй воли с твоей стороны готов выслушать все, что тебе известно про это убийство.
Авторитет расхохотался:
- А сам?
- А сам расскажу все после тебя. Слово офицера!
- Эх, зарекался я верить этому слову... - вздохнул Крапчатый, - Но мудрый уступит. Итак...
Кум вынужден был проглотить эту пилюлю, подслащенную, правда, рассказом вора в законе. Почти ничего интересного узнать ему не удалось, за исключением пересказа трех зековских баек из тетради Гладышева. Держа слово, и Лакшин вынужден был поведать все, что ему было известно. Умолчал он лишь о подозрениях Менялкина.
Чтобы обработать все полученные сведения требовалось время и тому, и другому.
- Так, осужденный Михайлов, - Игнат Федорович встал и прошелся перед темным окном, - можешь идти. А вот Репья я закрою. Все одно через три часа сразу трое блатарей поднимутся. Проведи с ними беседу и пусть бдят.
И, главное, надо найти этот дневник.
- Прощай, кум. - ухмыльнулся Крапчатый, - Бог даст, свидимся.
Когда за авторитетом закрылась дверь, Игнат Федорович обессилено рухнул на стул. Несмотря на то, что беседа прошла вполне успешно, Лакшина не покидало чувство, что где-то он дал промашку. В любом случае не стоило загодя амнистировать вора, грозившего мочкануть убийц Гладышева. Но, с другой стороны, убьют их или раскрутят, зависело от того, кто первым докопается до разгадки тайны хождения сквозь стены. И тут кум намеревался быть впереди во что бы то ни стало. Задача становилась крайне интересной. Тем паче, что фотограф уже наверняка что-то успел сделать.
Майор спустился обратно на вахту, подписал постановление о водворении Репья в ШИЗО на десять суток, распорядился выпустить Психа и, не торопясь, дыша свежим воздухом, направился в фотолабораторию.
- Печатаю. Нельзя! - послышалось из-за двери фотомастерской после осторожного стука Игната Федоровича.
- Даже для меня? - полюбопытствовал кум.
Лишь после этого грохотнула щеколда и на пороге возник светящийся от удовольствия Андрей Меняев.