— Чаю? — поинтересовалась я. — У нас блины есть.
— С удовольствием, — прошел он к столу.
При виде этого утро ясное выразило свое неудовольствие, хотя как у него получалось передать весь спектр эмоций одними только руками у меня в голове не укладывается, но продолжил печь блины для гостя.
— Знаешь Яга, я тут понял, что у нас возникла новая проблема.
— Кроме спящего принца, которого никто разбудить не может?
— Да, кроме принца. И эта проблема так сказать климатического характера.
— То есть?
— Зима на пороге. В буквальном смысле.
— А почему это проблема? — я действительно не понимала в чем суть.
— Если придет зима, то, во-первых, спадет поток потенциальных спасительниц, который итак уже начинает редеть, потому как по холоду и морозу мало кому ходить охота, во-вторых, которое вытекает из во-первых, царь Берендей заподозрит-таки неладное из-за долгого отсутствия сыновей, и кто его знает, что он тогда предпримет и чем это нам аукнется.
— Не вижу логики, — возразила я. — По твоему получается, что царь Берендей только по смене времен года во времени ориентируется. Он же не идиот все-таки, хоть и царь.
— Ну не скажи. Если за окном все время осень будет, то он может что и заподозрит, но доказать не сможет, а если зима придет, а потом весна, тут уж самый терпеливый заволнуется. И потом ты не учитываешь, что возобновление страждущих девиц при таком раскладе раньше середины весны ждать не приходится. По твоему бездорожью не каждый рыцарь проедет. Так что опять не понятно сколько времени пробуждение принца займет.
— А если зимы не будет, то царевича прям завтра какая-нибудь девица и разбудит, — съязвила я. — Только он уже месяц как всеми обцелованный, а дрыхнет по-прежнему.
— Вот именно, а зима еще и усугубляет нашу проблему.
— И что ты предлагаешь? Отменить зиму?
— Именно. Именно об этом я и подумал, — радостно воскликнул Кощей, и я поняла, что он от всех этих переживаний сошел-таки с ума. — Ты найдешь Морозко и попросишь его слегка задержаться.
Если бы в этот момент я что-нибудь ела или пила, то я, наверное, бы точно подавилась, а так, я просто забыла как надо дышать. И ведь еще пару часов назад я думала, что ничего хуже уже быть не может.
— Куда куда мне надо пойти?
— К Морозко.
— К Морозко? — раздался голос от двери и я мысленно выругалась, потому что очень хорошо знала его обладательницу.
На пороге стояла Кикимора, постоянный предмет моей дневной зависти и ночных кошмаров. В своей прежней жизни, когда я слышала слово Кикимора, да еще и с добавкой болотная, мое воображение рисовало нечто зеленое, корягообразное, тинопахнушее, старое и сморщенное, то есть целиком и полностью отвечающее основному месту своего обитания. Реальность же не просто меня разочаровала, она стукнула меня железным обухом по голове и проехала по мне катком. Потому что Кикимора оказалась голубоглазой, длинноногой блондинкой с грудью третьего размера и модельными параметрами 90-60-90, ростом 1,80. Каждый раз рядом с ней я чувствовала себя не просто гадким утенком, а гадким утенком, жаренным на гриле, то есть априори не имеющим шансов дорасти до прекрасного лебедя, и даже тот факт, что местные не разделяли моего восторга, не спасал ситуацию. С ее присутствием меня мирил только тот факт, что Кикимора была хорошей подругой (хотя она вообще была моей единственной здесь подругой), и потому черной злобой я исходила как можно незаметнее для окружающих.