Национализм в этом случае уже не только простое средство освобождения, а становится суррогатной религию. Когда верность нации претендует на то, чтобы быть выше любой другой связи, то нации приписывается буквально трансцендентальное качество. Точно в этом смысле национализм тогда также «занял место церкви в качестве обязательной инстанции толкования и оправдания постреволюционного человека».
Нехристианские «правые» охотно критикуют мнимый «уравнивающий универсализм» монотеистической религии. С другой стороны, тем не менее, нужно научиться различать универсальность и дифференцирующий универсализм, с одной стороны, и эгалитарный универсализм, с другой стороны. Универсальный принцип преодоления собственной связанности с природой как предпосылка совершенствования человека под знаком абсолюта справедлив безусловно и независимо от времени и пространства. Любая мораль, выступающая против этого – во всяком случае, с моей «языческой» точки зрения – относительна. Исходят ли при этом, например, из («относительно-абсолютного» или «абсолютного») божественного закона как закона воплощающейся справедливости (так в исламе) или нет, это вопрос веры или также вопрос познания. Само собой разумеется, всякая универсальная религия выступает с претензией на универсальную действенность. Но универсализм в отрицательном смысле следует из этой претензии на универсальность только тогда, когда эта вера навязывается и/или высказывается экстремальная претензия на исключительность («кто не принадлежит к религии A., тот в любом случае окажется в аду»). Из этого не следует требование либерального равного обращения со всеми религиями. Равное обращение со всеми религиями – это надежный признак того, что в том или ином государстве ни одна религия не обладает по-настоящему большим значением. Против привилегированного отношения к одной или нескольким религиям (например, к православному христианству в России или к исламу в Иране) вообще нечего возразить, до тех пор, пока на членов другой религии не возлагают ничего такого, что им запрещено. Поэтому неоправданно рассматривать ислам «вообще» или христианство «вообще» недифференцированно как «универсальную и империалистическую» враждебную религию.
Желаемое надконфессиональное единство в Евразии не означает движения в направлении синкретичной запасной религии. Так, например, Иисус – это сын Божий (как в христианстве) или простой пророк (как в исламе), потому тут не может быть компромисса без того, чтобы отрицать обе религии. Претензия религии на исключительность не представляет проблему до тех пор, пока не отрицается возможность «соревнования в добре». Где это происходит, это верный признак того, что «религия» или секта не обладает (больше) истинно духовной направленностью и, следовательно, не является традицией (согласно «традиционалистской школе»), по отношению к которой существует причина для особенного уважения. Евразийская империя в любом случае будет мультирелигиозным, мультикультурным (но не псевдо-мультикультурным) и мультирасовым единством, или же ее не будет вообще.