Капиталистический способ производства «определяется как крупная промышленность и существенно отличается от «простого товарного производства», так как он указывает, что социальные отношения производства больше нельзя понимать по образцу циркуляции».
Кто хочет вернуться к «простому товарному производству», тот должен хотеть также обратить вспять технический прогресс. Поэтому все ориентирующиеся на средневековье модели – во всяком случае, что касается ведущих индустриальных государств – следует оценивать как заблуждения. Средневековый рынок не был капиталистическим, но он также не был антикапиталистическим, а докапиталистическим, из которого закономерно развился капитализм, после того, как однажды были сняты оковы с экономического и технического прогресса. Деньги и товар стремятся поверх самих себя к отношениям капитала.
Взаимная конкуренция принуждает к эксплуатации человека и природы. Кто хочет упразднить растущее принуждение, подчинение человека и природы при капиталистической логике использования, должен также преодолеть или как минимум радикально ограничить международную конкурентную борьбу за использование капитала в пользу автаркической, солидарной экономики.
Характерным признаком «глобализации» является формирование транснационального капитала. Однако делать из этого вывод, что «национальное государство» – это жертва лишенного субъектности субъекта по имени «глобализация» или международный финансовый капитал, неубедительно. Печально знаменитая «глобализация» является ничем иным, как более современной формулировкой конкуренции наций. «В особенности массы финансового капитала, его подвижность и несвязанность с нациями, которые обосновывают «тезис» о лишении власти национальных государств и о наднациональном самотеке «больших денег», [...] это творение Америки, продукт ее создателей общественного и частного кредита; и их якобы выходящие за рамки любого политического контроля требования быстрого движения вокруг глобуса – это область той же нации, а именно ее финансовых политиков, а также зависимого от вполне национально-государственной силы кредитного бизнеса. [...] Интересы США, их глобализм зарабатывания денег, их власть над глобальным общественным порядком: с этим приходится иметь дело всем нациям, и всем приходится это учитывать». Другие государства склоняются перед мнимой «вынужденной необходимостью» конкуренции или видят в «глобализации» шанс принадлежать к выигравшим.
Национальное государство при этом не исчезает, но оно изменяется. Государство в 1950-1960-х годах соответствовало требованиям, которые предъявляет к государству «фордизм», в то время как в век «глобализации» государство связано с требованиями «постфордизма». На место «государства общего блага» приходит «государство достижений». Государство в век «глобализации» вынуждено все больше ставить на координацию наднациональных учреждений и выдвигать на передний план международную конкурентоспособность. Из этой необходимой стратегической переориентации логически следует демонтаж государственной благотворительности (соцобеспечения населения). В то же время, однако, обостренная международная конкуренция ведет к более сильной зависимости от государственной поддержки. Так из международной экономической конкуренции получается политическая конкуренция. Государство – не инструмент класса капиталистов, как утверждают марксисты-ленинцы. Государство состоит с капиталом в отношениях взаимодополнения: государство и капитал взаимосвязаны и взаимозависимы.