«Многочисленные войска вблизи наших границ. Все, кто имеют смелость, вооружаются против нашей конституции. Граждане, отечество в опасности!» /речь Даладье в «Le Temps» 16.07.1939г./.
Даладье ссылался на то, что с этого времени начался «славный эпос», когда «Франция победоносно ответит на все атаки и сохранит достигнутую свободу». Он поклялся духом Барреса, заявлявшего в Национальном собрании:
«Свобода стала верой всех граждан. Все обязаны ей своей кровью. Все французы призываются защитить свободу отечества. Республика теперь только большой осажденный город. Франция может стать одним обширным военным лагерем» /речь Даладье, см. выше/.
Здесь Даладье нашел базис для сравнения с сегодняшним временем. Он представил дело таким образом, будто свобода французов, которые «никому не угрожают», не мечтают ни о каких захватах, но «только желают мира между народами», эта свобода снова находится в опасности. – Как будто вновь на границах Франции маршируют армии абсолютистского властелина, чтобы отнять у Франции ее свободу и демократические принципы. Поэтому для сохранения этой свободы и поддержания принципов 1789г. необходимо приложить все усилия, которые французы уже предпринимали в 1789г., чтобы, таким образом, «идти по следам великих предков».
Так внутриполитически была ясно определена правительством идеологическая борьба: через 150 лет после французской революции Франция вынуждена для сохранения своей свободы вновь вынуть меч против того же самого абсолютистского государства, которое когда-то уже угрожало ей. Но Даладье не забыл также о внешнеполитической миссии демократической Франции в этой борьбе. Он заявил:
«Старое французское сообщество расширяется. Оно становится содружеством народов и объединяется в этом содружестве идеалом великодушия народов всех рас и всех религий» /см. выше речь Даладье/.
Но все те, «кто в целом мире полны решимости сохранить человеческое достоинство и свободу своих отечеств и приветствуют Францию», – сказал Даладье, – уже приложили «гигантские усилия» и принесли тяжелые материальные жертвы, чтобы защитить «свободу и мир».
Празднование 150-летия французской революции внешнеполитически рассматривалось больше, чем просто праздник воспоминаний в форме государственной церемонии /о внутриполитическом значении этой церемонии, в которой превозносилась демократия, тогда как сама Франция в значительной степени отвергала ее как государственную форму и только отмечала ее церемониальными мероприятиями, – см., в частности, Хён, «Французская демократия и ее духовный крах», с.51/.