Тогда, напротив, все духовные силы бросаются против старого мира и доказывают действием свое действительное значение. Они перерастают свои прежние рамки; борьба и внешнее давление действуют на новые силы как благотворный кризис и развивают всё, что в них заложено.
В своем обращении к миру Франция объявила о намерении вступить в великую идейную борьбу. В этом она, без сомнения, права. Только речь шла не о той борьбе, о которой говорила французская идеология, и с которой она задумала выполнить свою естественную миссию для мира. Франция больше не вдохновлялась идеями 1789г., – но тем, могли ли быть разрушены извне стоявшие на пути старого мира молодые политические жизненные формы Германии, или Франция в состоянии указать миру новые пути, и после отказа от идей 1789г. воплотить новый мировой порядок.
Однако ей еще раз помогла идеология, на основе которой Франция боролась за мир против абсолютизма, с которым, казалось, навсегда покончил диктат Версаля, и от которого теперь мир снова должен быть освобожден. На этом полностью неосознаваемом Францией фактическом и духовном положении вещей она выстроили теперь свое новое мировоззрение. Эта идеология была приспособлена к ситуации, которая в действительности уже не существовала. Ее диалектическое изложение явилось лишь демонстративным боем, интеллектуальной игрой, целиком прошедшей мимо сути дела. 150 лет народы верили, что французская демократия с ее принципами свободы и равенства приведет Европу к новому счастливому состоянию.
Но вышло наоборот. Хотя демократия когда-то была в состоянии достигнуть больших успехов в борьбе с абсолютизмом, однако со строительством Нового Порядка в Европе она оказалась полностью несостоятельной. Окончательно вера исчезла с новой мировой войной. В 1939г. мир больше не верил в то, что идеи французской революции и дальше являются неизменно полезными для формирования Европы, и что судьба мировой цивилизации зависит от их одобрения или неодобрения. Лозунг: каждый, кто не разделяет эти идеи, должен считаться врагом цивилизованной Европы, защита которой является священной обязанностью Франции, полностью утратил свою притягательную силу, как и призывы Франции открыть крестовый поход, в котором должны участвовать все остальные народы. С сожалением должны были констатировать, что не появилось предполагаемых «легионов добровольцев», которых приглашали сражаться за честь западной демократии.
С началом войны и в долгие зимние месяцы, когда Франция добивалась моральной и материальной поддержки нейтральных государств и «симпатии мира», она пережила великое разочарование в миссионерской идее демократии в мнимо миссионерской войне 1939г., – в идее, которая больше не имела силы. Чтобы иметь возможность оказать влияние с помощью своей идеологии, необходимо было применить давление и угрозы, которые, однако, также уже не действовали. Франция пережила разочарование в своей демократической миссии, предназначенной для Германии, но здесь она и с нею весь мир обнаружили это разочарование намного быстрее.