Веймарская конституция с ее системой разделения власти была прямо-таки идеальной питательной средой для тех сил, которые действовали на государственно-разрушительной и народно-разлагающей основе. Тот, кто рассматривал эту систему в ее частных результатах, должен был увидеть в ней гениальное изобретение, нацеленное на то, чтобы парализовать любую государственную власть. Способ подачи такой системы поощрялся вражеским союзом, и ее сохранение в Германии, как condicio sine quanon,/обязательноеусловие для данного состояния – И.Б./, доказывало, что сюда сознательно переносился тип государственной организации, чье воздействие и требование сохранить его в силе могли привести к подавлению Германии.
Когда в народе пробуждались стихийные силы, стремившиеся к организации, тогда препятствия и промедление только вызывали противодействие. Они лишь увеличивали внутреннюю силу и ее взрывное действие. Франция не подозревала со своей «победой», что Германия с момента мятежа 1918г. пребывала в состоянии перманентной революции. Годы видимости процветания, казалось, побуждали сделать вывод о том, что Германия с помощью демократических идей и своего демократического конституционного строительства могла быть освобождена изнутри и окончательно включиться в блок западных демократий. Но это было ложное заключение. Для Германии годы с 1918 по 1933 были временем упорядочивания собственных, идущих наперекор сил, годы внутренней борьбы и становления самосознания собственной воли.С государственно-политической точки зрения эти годы расценивались как время полного осознания враждебности принятых демократией принципов, время сознательного отклонения от ее мировой идеи и борьбы против государственной формы, навязываемой враждебной стороной.
Германия, прошедшая этот процесс развития, с национал-социализмом вернулась к свойственному себе государственному устройству и могла больше не помышлять о миссии, которую пыталась внушить ей и задумала выполнить французская демократия. Во Франции, однако, еще верили, что Германия намеревалась вести мировую войну. При этом проходили мимо чудовищного смысла, который был заключен в мировой войне и послевоенном времени, как его осмысливал ведущий слой новой Германии. Теперь лучшие силы фронтового братства также и на стороне французского противника переживали чувство общности фронтового содружества. Свидетельства этого представлены в огромном количестве. Воюющие французские солдаты помогли представить нам эти переживания, которые говорили о неприятии мира идей 1789г. и тех, кто их использовал.