Обходя Птичий мыс, мы постепенно открывали хорошо знакомые и незнакомые места: гору [Дискавери] и Западные горы, смутно видневшиеся сквозь дымку. Приятно было увидать их, и нам, в сущности, пожалуй, лучше на этой стороне острова. Чувствуется как бы что-то родное в этой обстановке.
4 часа пополуночи. Крутые, голые склоны западной стороны Птичьего мыса, если смотреть на них с юга, скорее походят на высокие утесы и сразу бросаются в глаза. Мы тут попали опять в плавучие льды, и многие из нас провели ночь на палубе. Я заметил несколько льдин совершенно нового типа. Поверхность их покрыта чешуей, которая состоит из многих маленьких, набегающих друг на друга ледяных чешуек, положенных по отношению к поверхности под одним и тем же углом. Мне сдается, что это происходит от тонкой пыли, на которую сверху лег снег.
Среда, 5 января.
5 часов пополудни. На каждом шагу неожиданности. В 6 часов утра мы вышли из плавучих льдов, образовавшихся в проливе в трех милях на север от мыса Ройдса, и направились к нему в полной уверенности, что край льдов повернет к западу от него. Но, к нашему удивлению, мы прошли мимо мыса, окруженные открытой водой или салом. Прошли мимо мысов Ройдса и Барни, мимо ледника на южной стороне последнего, вокруг и мимо Неприступного острова, на добрых две мили к югу от мыса Ройдса. Мы могли бы пройти и дальше, но сало как будто начинало густеть, и не оказывалось места для зимовки ближе мыса [Армитедж], на крайнем южном конце острова, милях в 12 дальше, где на небольшом носу стоял дом, построенный для команды судна «Дискавери».
Никогда не видал я льда в этом проливе в таком состоянии или берег столь свободным от снега. Эти факты, взятые вместе с необыкновенной теплотой воздуха, привели меня к заключению, что лето было необыкновенно теплое. Тут мне стало ясно, что у нас значительный выбор мест для зимовки: один из маленьких островков, берег Ледникового языка[22]. Мне прежде всего хотелось выбрать такое место, которое было бы нелегко отрезать от Барьера, и мысль моя остановилась на мысе, который мы, бывало, называли Чайковым. Он отделялся от нашей прежней стоянки двумя глубокими бухтами по обе стороны Ледникового языка, и я полагал, что эти бухты останутся замерзшими до поздней поры, и что, когда они снова замерзнут, лед на них скоро затвердеет.
Я созвал совет и отдал на обсуждение следующие предложения: зимовать на Ледниковом языке, или идти дальше к западу, до заманчивого места, лежащего к северу от мыса, прозванного нами Чайковым. Я сам был за последнее предложение, и, действительно, оно, по обсуждении, было найдено явно заслуживающим предпочтение. Итак, мы вернулись обратно, обошли Неприступный остров и на всех парах держали курс к крепкому льду у мыса. Пробив тонкий лед, окаймлявший большую твердую льдину, судно тяжело ударилось о крепкий лед бухты милях в полутора от берега.